Прохоров, Михаил Михайлович
(р. 04.11.1942) - спец. по онтологии и теории познания, теории и истории мировоззрений; д-р филос. наук, проф. Род. в г. Новозыбков Брянской обл. Окончил филос. ф-т ЛГУ (1969); асп. филос. ф-та (1972). В 1969-1972 - ст. преп. кафедры филос. Северо-западного заочного по-литехн. ин-та (Ленинград). В 1972-1977 - ст. преп. кафедры филос. Брянского ин-та машиностроения. В 1977-1978 - ст. препод, кафедры филос. и полит-экон. Могилевского гос. пед. ин-та, затем - ст. преп., доц. кафедры филос. Горьковского гос. ун-та. В 1983-1984 преподавал в ун-те "Ориенте" г. Сантьяго-де-Куба. По возвращении продолжил работу в ГГУ. В 1990-1991 - ст. н. с. (стажировка на филос. ф-те ЛГУ). В 1992-1994 - зав. кафедрой филос. Нижегородского гос. с.-х. ин-та, затем - проф. кафедры филос. Нижегородского гос. ун-та. С 1997 проф. кафедры методол. и филос. Нижегор. гос. техн. ун-та и кафедры филос. гос. Волжского инж.-пед. ин-та. С 1988 - зав. кафедрой филос. ВГИПИ. В 1994 создал Нижегородский семинар "Теория и история мировоззрений". Докт. дисс. - "Диалектика созерцания и преобразования в человеческой деятельности: анализ философских оснований" (1991). Из анализа проблемы ист. и логич. П. вынес убеждение, что осн. вопрос филос. подлежит экспликации в контексте отношения человека и мира (мироотношение), а не наоборот. Филос. трактует как теорию мировоззрения, обобщающую результаты науки, культуры, древней ист. формы мировоззрения. "Ист. форму мировоззрения" раздваивает на "содержание" (мироотношение) и "форму" (способы и средства выражения мироотношения). Разные формы выражают одно и то же мироотношение, одна и та же форма - разные мироотошения. Выделил и охарактеризовал три осн. типа мироотношения: созерцательное (человек "растворен" в мировой субстанции, ее изменениях); реляционное или активистское (утверждается отнесенность сущего к человеку, первичность деятельности субъекта); коэволюционное, к-рое качественно отлично от двух предыдущих (приоритет одной стороны мироотношения над др. вытесняется их паритетом, равенством); представил их как осн. способы идентификации человека. В конце XX века происходила замена активистского мировоззрения коэволюционным; онтологию П. представляет как фундам. историю перехода первого типа мироотношения через второй к третьему, что нужно учитывать в теории познания и логике. Показал актуальность проблемы процессуальности, ее неисчерпаемости и обновления категориальных форм выражения в мышлении; неправомерность обоснования элиминации человека системами с искусственным интеллектом ссылками на учение о развитии; смысл перехода от "философии субстанции" к "философии движения" и необходимость следовать принципу (методу) соответствия логического историческому.
Соч.: Место проблемы исторического и логического в марксистской философии // В. ЛГУ. Сер. "Философия". 1971. № 23; Развитие системы категорий и основной вопрос философии // Проблемы развития системы категорий марксистской философии. Челябинск, 1990; Диалектика созерцания и преобразования в человеческой деятельности. Красноярск, 1990; В поисках нового мировоззрения. Н. Новгород, 1992; Философская метафора экологической эпохи. Н. Новгород, 1995; Философия Н.А.Бердяева как учение о сознании свободы и творчества // Философия сознания в XX веке: проблемы и решения. Иваново, 1995; Воображаемая логика Н.А.Васильева и ее основания // Логика, методология, философия науки: В X т. T.VI. М. -Обнинск, 1995; Основные типы мировоззрения // Педагогическое обозрение. 1996. № 3; Современность и мировоззрение: изменение в основаниях // Мир человека: теория и история мировоззрений. Н. Новгород, 1997; К онтологии игры: три образа // Там же; История и мировоззрение. Псков, 1998; Мировоззренческая самоидентификация человека. Н. Новгород, 1998; Идея исторической философии // Рациональное и иррациональное в современной философии. Иваново, 1999; Мировоззрение и методология на пороге XXI века: противоположность догматизма и потенциализма // В. Тамбовского ун-та. Сер. "Гуманит. науки". № 2 (18). 2000; Будущее России: коэволюционная стратегия развития // Россия и россияне: выбор пути. Н. Новгород, 2000.
“Мировоззрение”- система представлений о мире, нас самих и обществе – как осознанных, так и неосознанных. (Стр. 14)
Мировоззрение представляет собой большое полотно, куда мы вписываем самые разнообразные события и факты. Его так же можно уподобить объективу, через который мы пытаемся смотреть на мир, чтобы понять его. (Стр. 14)
Из философских систем или систем мировоззрения, которые построены в результате труда мыслителей, опиравшихся на собственный интеллект, ни одна не получила всеобщего признания. Ни одна, из этих систем не превратилась в постоянный и неизменный ориентир человечества. (Стр. 26)
Лосев а.Ф Диалектика мифа // Лосев а.Ф Из ранних произведений. – м.: Мысль, 2001. 559 с.
Миф же есть телесное и в фактах данное произведение самого чудесного, чудесного как реального факта, а не как той или иной интеллигентной модификации. (Стр. 205)
Наука, мораль и искусство – интеллигентные конструкции; Мифология - фактически осуществляющая ту или иную интеллигентную конструкцию. (Стр. 205)
Общий принцип религии - это есть жизнь, и, стало быть, субстанционально-телесная утверждённость притом жизнь личности, притом такая жизнь личности, которая имеет целью закрепления этой субстанционально-телесной утверждённости в бытие вечном и абсолютном. (Стр. 120)
Миф так таковой, чистая мифологичность как таковая – отнюдь не должны быть, во что бы то ни стало принципиально религиозными.
Так религия всегда живёт вопросами (мифами) о грехопадении, искуплении, спасении и др.
Общий итог: миф не есть научное, и в частности примитивно-научное, построение, но живое субъектно-объектное взаимоотношение, содержащее в себе свою собственную, вне-научную, частно мифологическую же истинность, достоверность и принципиальную закономерность и структуру. (Стр. 120-121)
Кравченко И.И. Политическая мифология // Вопросы философии. 1999. № 1 С. 43-49.
Миф – это идеология утопии, её мировоззрение и интеллектуальный материал, превращённая форма деятельности, как и утопия. (Стр. 3)
Мифология – средство социальной организации с соответствующими мифами(порядка, свободы справедливости и др.)(Стр. 16)
Итак, миф – не просто неизбежная теневая сторона реальности. (Стр. 17)
Прохоров М.М. Мировоззренческая самоидентификация человека; Монография.- Н. Новгород: ВГИПИ,1998. 284с.
Анализ основных концепций мировоззрения, обрекающих человека на пассивность содержания или наоборот безмерно преувеличивающих его преобразовавших возможности, и основ трудностей преодолевания этих крайних позиций становления нового мировоззрения свободного от крайностей, позволяет сделать единый вывод. Опыт исследования мировоззрения, полученных при изучении различных философских направлений, даёт основания квалифицировать конкурентную борьбу между категориями материальными и патина в качестве основного противоречия разрушающего целостность философской конструкции и составляющего основные затруднения на пути преодоления. Дилемма “созерцательно-деятельного”, следовательно, основное представление для нового мировоззрения для коррекции мировоззренческой парадигмы. (Стр. 75)
Елена Шенцева, преподаватель, кандидат философских наук
преподаватель по классу фортепиано
Участник первенства: Национальное первенство по научной аналитике - "Россия " ;
Открытое Европейско-Азиатское первенство по научной аналитике ;
В статье обозначены некоторые вопросы, возникающие по прочтении труда Даниила Андреева «Роза мира», такие как - мировоззренческая направленность произведения, жанровая принадлежность, проблемы его понимания и интерпретации, особенности языка. Высказывается предположение, что не только одной из ключевых идей всего текста, но и основным методом его понимания, является созерцание, концентрирующее в себе его поэтические, философские и религиозные смыслы.
Листая и перелистывая (в который раз!), торопливо пробегая несколько страниц, возвращаясь назад, устремляясь к метафизическим высотам и погружаясь в инфернальные бездны, останавливаясь в изумлении, углубляясь в себя и вслушиваясь в текст до тех пор, когда эти процессы почти сливаются, делая заметки на полях «Розы мира» (далее - РМ), мы становимся свидетелями уникального опыта.Полотно, на котором разворачивается опыт умозрения, поражает как строгой и ясной архитектоникой, так и масштабностью представлений вкупес подробной детализацией описания.
Обычно человек не спешит делиться подобным опытом, оберегая его как драгоценную реликвию. Дело не только в обыденном отношении («Пусть то, что автор называет опытом, достоверно для пережившего субъекта.Но может ли оно иметь большую объективную значимость, чем “опыт” обитателя лечебницы для душевнобольных? Где гарантии?», - с горечью восклицает Андреев), но и в невероятной сложности задания - не расплескать во время перевода на язык слов предстающие образы.
Сложность задания порождает сложный язык.
Андреев рискнул означить нечто, «что не может быть выражено» - поскольку позволяет учитывать и то, что не может быть описано .Это как у Р. Барта сказано о задумчивости классического текста: задумчивость «служит означающим того, что не может быть выражено, а не того, что не сумело выразиться» . «Религия, интеррелигия, церковь - нужной точности я не могу достигнуть при помощи ни одного из этих слов», - признает автор, равно как и то, что «духовная Вселенная невыразима ни на каком языке и может быть пережита, конечно, лишь в отдаленнейших предчувствиях» [там же, c. 111].Текст РМ почти осязаем, зрим иочень музыкален. В известной степени, он предстает как текст звучащих имен и названий.Текст содержит мощный мотив обращения, обращенности к читателю, что порой едва просвечивает сквозь строки, а зачастую проявляется в явном виде.
Желание быть услышанным без ложного пафоса и тени намека на внешние эффекты:«Я заканчиваю рукопись Розы Мира на свободе, в золотом осеннем саду» … По просветленности, силе и предельном трагизме ситуации это место сравнимо лишь с финалом платоновского «Федона».«Но если она дойдет когда-нибудь хотя бы до нескольких человек, чья духовная жажда заставит их прочитать ее до конца, преодолевая все ее трудности, - идеи, заложенные в ней, не смогут не стать семенами, рождающими ростки в чужих сердцах[там же, c. 7-8].Тексту свойственна не только убежденность, основанная на точности и подлинности увиденного и услышанного, но и удивительный такт интонации. С какой деликатностью автор пишет об образовательном минимуме для развития метаисторического чувства[там же, c. 31].
Правомерен вопрос - каким минимумом должен обладать читатель РМ? (Конечно, и неподготовленного может захватить этот завораживающий текст, хотя, безусловно, нужна некоторая готовность, уже проделанная внутренняя работа или же та духовная тонкость, редкая одаренность, которая была свойственна автору РМ как врожденная музыкальность).Читатель не в смысле постмодернистской деконструкции, которая в своих крайних проявлениях просто абсурдна, а скорее в смыслебахтинской диалогической традиции, которая, заметим попутно, получила весьма неоднозначное преломление на французской почве.У автора диалогической герменевтики этот процесс описан как обогащающее бытие вживание, благодаря которому «осуществляется нечто, чего не было ни в предмете вживания, ни во мне до акта вживания» .
Зададим вопрос иначе - cозрел ли наш ум, тонка ли наша интуиция, готовы ли духовные органы без наличия которых возможно и не стоит приступать к осмыслению идей РМ. Не имея возможности ответить ни утвердительно, ни отрицательно и осознавая со всем грузом ответственности, что настоящий текст будет не лишен ни удручающей поверхностности, ни досадной неполноты, мы идем на риск, поддерживаемые наивным, по нашему циничному времени, предположениемавтора о том, «книга не умрет все равно, если хоть одни дружественные глаза пройдут, глава за главой, по ее страницам», и ожиданием, что«книгу, которую вынашиваешь всю жизнь, когда-нибудь прочитают чьи-то внимательные глаза и чья-то душа обогатится изложенным в ней духовным опытом» . С другой стороны будем иметь в виду и то, что если великий русский провидеци приступил к столь сложному заданию , то не без предположения, что его опыт будет кем-то понят.
В творчестве Андреева ищут влияние тех мыслителей, идеи которых (или их отголоски) он синтезировал. Интересно и другое - как его идеи уже отразились в более или менее явном виде (осознанно) после него. Речь идет не только о неизбежных интертекстуальных связях, но и о некоторых видах «заимствований», которыми зачастую грешит ученое сообщество. В качестве характерного примера может служить случай Х. Ортеги-и-Гассета, написавшего впредисловии к французскому изданию «Восстания масс», что многие положения книги дошли до читателя «в анонимном виде и успели стать общим местом».
Можно не сомневаться, что многие исследователи будут использовать работу Андреева для развития собственных идей, что неоднократно случалось в истории философской (и не только) мысли и как, например, случилось с катарсисом Аристотеля.В плодотворности подобного подхода трудно усомниться, если вспомнить лишь Ф. Ницше и Л. Выготского, без осмысления античного феномена которыми западно-европейский и российский культурный ландшафт, безусловно, был бы не полон…
Труд Андрееване только задает новое видение практически всех вопросов бытия человека, общества и мира, но и порождает целый ряд вопросов. Каков опыт интерпретации подобных текстов? Подобных, то есть - каких? Иначе говоря, мы неизбежно сталкиваемся с вопросом о жанре РМ.Возможно ли назвать этот грандиозный текст поэтическим, художественным произведением? Предстает ли труд Андреева как философский текст? Могут ли идеи книги послужить основой нового религиозного учения? Полагаем, что на все эти вопросы можно ответить утвердительно.
Некоторые исследователи утверждают, что произведение Андреева есть новая религия (напр. А.А. Бросалов). Безусловно можно (и нужно) говорить о зарождении нового религиозного мировоззрения; собственно понятие религии, этимологически восходящее к слову religare(связывать), может служить для обозначения различных пластов духовной реальности всечеловеческого характера и отражать весьма сложную связь между наличным и трансцендентным горизонтами бытия. Необходимо отметить и то, чтов ХХ веке оформились взгляды, свидетельствующие о зарождении и развитии нового религиозного миропонимания, рассматривающего религиозную потребность как потребность в связном, неотчужденном бытии.
Вместе с тем, труд Андреева есть ипоэтическое произведение. Речь идет не только о выразительности, многообразии и художественном уровне созданных образов. Термин поэтическое употребляем и в хайдеггеровском смысле, и в том же, в каком Аристотель говорил об истории и поэзии: «поэзия философичнее и серьезнее истории …» . И как своеобразный парафраз звучит мысль Андреева: «Что же, разве историческая наука выше поэзии, чтобы позволять себе смотреть на нее свысока?». Будем иметь в виду, что в современном мыслительном пространстве художественный текст понимается и как источник смысла, и как генеративная структура, порождающая новый, дополнительный смысл, следовательно, текст несет в себе как константные, так и вариативные структурные компоненты. Работают ли в случае РМ классические (или неклассические) процедуры понимания, что здесь будет субъективным и объективным, множеством свобод и концептом, их ограничивающим, что может читатель «вносить» в текст и «выносить»из него и т.д. Как при этом не потерять ось смысла, амплитуда колебаний вокруг которой, безусловно, имеет свои пределы (Ю.Б. Борев).
Для философствующего ума не нужны особые аргументы, подтверждающие глубокую философичность идей РМ - человек и его место в мироздании, возможность познания, бытие и сознание есть не полный ряд вечных философских вопросов, получивших глубочайшую и оригинальную интерпретацию.
Итак, в случае с РМ можно говорить о понимании, направленном на осмысление поэтического, философского и религиозного аспектов этого удивительного текста. Взаимосвязь и взаимопроникновение этих трех составляющих столь велика и органична, что, пытаясь их рассматривать раздельно, мы чувствуем, как неизбежно что-то существенное испаряется, будто бы ускользает. (Для автора РМ религиозная, философская, поэтическая и музыкальная грани Вселенной представали в единстве, как подчеркивала А. Андреева.Возможно, именно этот факт столь усложняет задачу анализа, «препарирования» андреевского текста).Анализируя, например, философский аспект (как один из голосов полифонии целого произведения), мы неизбежно будем обращаться внутренним слухом к его поэтическим и религиозным голосам, без которых первый будет неполон, недостаточен (как анализ Фуги И.С. Баха не может быть сведен к анализу отдельных голосов). Безусловно, мы имеем дело с текстом как результатом в высшей степени синтетического мышления, следовательно, данный текст предполагает в идеале подобное же восприятие. Указанные выше аспекты, во-первых, в целокупности значительно больше своей суммы, во-вторых - есть что-то еще в этом великом синтезе, что неподвластно языку слов.
Что же в данном случае будет означать понимание текста? И каков будет результат этого понимания? Выше были озвучены многие вопросы, поиски ответа на которые могут составить канву весьма объемного исследования. Выскажем предположение, что все нити будут так или иначе связаны с идеей созерцания , концептуальной для всей работы Андреева.У автора РМсозерцание не только, и не столько один из методов познания, но и один из основных видов внутренней работы [там же, c. 253, 240].Созерцание предстает и как один из основных методов познания, и как ежедневная практика, и как процесс духовного развития и, вместе с тем, как представляется, как феномен, концентрирующий в себе поэтические, философские и религиозные смыслы всего текста, и как искомый результат его понимания, и как основа для зарождения нового мировоззрения.Андреев пишет, в том числе, о созерцательности , без которой«энергия оказывается обращенной на достижение только материальных благ, а ум на постижение только рассудочно очевидных истин»[там же, c. 162].
Зафиксируем, созерцание выступает и как основной метод понимания текста, и как один из его результатов, порождая чувства тончайших взаимосвязей с миром, великой «паутины жизни», особый тип ответственности, особый тип бытия.Созерцание как метод познания предполагает на определенном этапе отказ не только от заштампованных понятийных конструкций, но желательно от вербальных проявлений и даже от образных представлений. Происходящие при этом процессы лишь в малой степени могут быть переведены на какой-либо язык, в том числе, увы, на философский. Отсюда - метафора, поэтизация языка (В.В. Налимов).
Однако, непереводимый (невыразимый) опыт оставляет свой след на используемых понятиях, они начинают оживать, дышать, наполняться новыми смысловыми обертонами. Несмотря на всю важность данного вопроса для человекапознающего , пишущего, предающегося «бесполезному» занятию корпения над «вечными проблемами», не менее значимо для человекачитающего , поскольку познание становится неотделимым от образа жизни. Актуальность этой мировоззренческой парадигмы очевидна, и не случайно основной темой XXIIIВсемирного философского конгресса в Афинах стала «Философия как познание и образ жизни».
Возможно,подлинный смысл прочтенияграндиозного труда Даниила Андреева для нас заключается в том, что подготавливается некоторая внутренняя почва для развития способности к созерцанию, для восприятия свечения жизни сквозь хлам ненужного, для зарождения нового понимания о человеке и мире.
Литература:
1. Андреев Д.Л. Роза мира. Метафилософия истории. - М.: Прометей, 1991.
2. Аристотель. Об искусстве поэзии // Античная литература. Греция. - М.:Высш. шк., 1989. - С. 347-364.
3. Барт Ролан. S/Z. - М.:Эдиториал УРСС, 2001.
4. Бахтин М.М. Человек в мире слова. - М.,1995.
5. Ортега-и-Гассет Х. Восстание масс. - М., 2005.
Ваша оценка: Нет Средняя: 7.4 (7 голосов)
Комментарии: 10
Очень интересная статья, выполненная на отличном уровне, посвященная сложнейшей теме, осмыслению религиозно-философское знания о мироздании и истории человечества, охватывающего множество миров планетарного космоса, представленной системой Д.Андреева. Автор статьи выполняет даже благородную миссию: разъяснить воззрения сочинения русского философа, созданного им в каменной камере Владимирской тюрьмы..."«Я тяжко болен, годы жизни моей сочтены. Если рукопись будет уничтожена или утрачена, я восстановить ее не успею. Но если она дойдет когда-нибудь хотя бы до нескольких человек, чья духовная жажда заставит их прочитать ее до конца, преодолевая все ее трудности, - идеи, заложенные в ней, не смогут не стать семенами, рождающими ростки в чужих сердцах». Даниил Андреев
Добрый день Елена! Спасибо Вам за такую глубокую статью. "Роза мира" это конечно выдающееся произведение, эдакий монументальный всеохватывающий труд на тему глобального мироустройства, включая даже невидимые миры. Вам удалось взглянуть на произведение с разных сторон, таких как мировоззренческая направленность, жанровая принадлежность, проблемы его понимания и интерпретации, особенности языка. Чувствуется, как говориться, что Вы Елена пропустили произведение через себя. Нельзя не отметить понимание Вами философской идеи «Розы мира». С Ув.
