Из всех эллинских мистерий ни одни не достигли такой славы, как Элевсинские, которым поэтому и мы дадим первое место в нашем изложении. Они совершались в честь двух богинь, Деметры и Коры, в аттическом городке Элевсине, лежавшем в углу Саронического залива к северо-западу от Афин по дороге в Мегары, и принадлежали к числу тех мистерий, в которых участие обусловливалось предварительным посвящением. Основание их сами древние относили к мифическим временам: по словам Гомеровского гимна «К Деметре», относящегося, вероятно, к VII или VI в., они основаны самой богиней, пришедшей в Элевсин во время поисков своей дочери, похищенной Плутоном; от этого прибытия боючения Элевсина в свое государство, относимого преданием к царствованию Эрехтея, но на самом деле относящегося к VII в. Гомеровский гимн, говоря, что Деметра явилась в Элевсин под видом женщины с Крита, как бы намекает, что служение богине перенесено в Элевсин с этого острова; но значительное сходство в обрядах и самой сущности Элевсинских мистерий с египетскими мистериями Исиды, скорее, заставляет думать, что первоначальным местом образования такого культа был Египет.

Главным содержанием Элевсинских мистерий был уже упомянутый миф о Деметре, передаваемый в Гомеровском гимне в следующих главных чертах. Персефона, дочь Деметры, собирая с океанидами цветы на Нисейском лугу, была похищена Плутоном, причем никто кроме Гелиоса не видел этого похищения и только Геката слышала отчаянные крики Персефоны. Мать, услышав голос дочери, бросилась к ней на помощь и искала ее с факелами 9 дней, не принимая ни пищи, ни питья и не умываясь; наконец, от Гекаты и Гелиоса узнала она об участи, постигшей Персефону.

Тогда разгневанная богиня покинула Олимп и стала странствовать по земле в образе старухи. Прибыв в Элевсин, она была встречена у колодца дочерьми местного царя Келея и, выдавая себя за уроженку острова Крит, похищенную морскими разбойниками, но спасшуюся от них бегством, была принята в дом царя в качестве няни царевича Демофонта. Здесь она также не могла забыть своей печали, пока служанка Ямба не развеселила ее своими нескромными шутками, и тогда царица Метанира уговорила ее вкусить напиток кикеон. Богиня ухаживала за царевичем и, желая сделать его бессмертным, намазывала амброзией и по ночам клала в огонь, как головню. Однажды мать царевича увидела это, испугалась и подняла шум. Тогда богиня открылась Метанире, приказала построить себе храм и учредить богослужение по ее указаниям. Между тем земля не приносила плодов, так как богиня, разгневанная похищением дочери, скрывала посеянные людьми семена. Наконец, Зевс вызвал Персефону из ада; Деметра примирилась тогда с богами под тем условием, чтобы ее дочь третью часть года проводила в подземном царстве, а две трети - с матерью и прочими богами. Земле возвращено было плодородие, и богиня, покидая Элевсин, показала священные обряды Келею, Эвмолпу, Диоклу и Триптолему, которого, кроме того, научила земледелию. Заповеданные богиней обряды должно исполнять, но нельзя расследовать и разглашать. Счастлив, кто их видел; непосвященные же в таинства не будут блаженствовать, а будут пребывать под покровом печального мрака. Счастлив, кого любят две богини: они посылают в его дом Плутоса, дающего богатство смертным. - Таково в кратких чертах содержание этого мифа. Ученые представляют различные его объяснения, более или менее правдоподобные; наиболее вероятным кажется то из них, по которому в нем представляется замирание природы зимой и возвращение ее к новой жизни с наступлением весны.

Деметра, Триптолем и Персефона. Мраморный рельеф (ок. 490 г. до н. э.).

Кроме двух главных богинь, Деметры и Коры, в Элевсинских мистериях почитались: Иакх, которого считали сыном Зевса и Деметры или отождествляли с Вакхом, затем Плутон, неизвестные по именам Бог и Богиня и разные местные герои, из числа которых особенным уважением пользовались Триптолем и брат его Эвбул.

Забота об устройстве Элевсинского праздника принадлежала к числу обязанностей высшей афинской администрации. Со времени установления коллегии архонтов им заведовал архонт-царь как верховный блюститель всего государственного культа; ближайшими его помощниками были 4 жреца, из которых двое избирались хиротонией из всех афинян, один - из рода Эвмолпидов и один из рода Кериков. Члены этих двух родов имели вообще важнейшие литургические функции при мистериях. Род Эвмолпидов вел свое происхождение от мифического элевсинского героя Эвмолпа, о происхождении которого и отношении к мистериям существовали разные сказания. Род Кериков, по преданию, происходил от Керика, сына Гермеса и Аглавры, дочери Кекропа; по другим преданиям, это была ветвь рода Эвмолпидов. Важнейшие лица, исполнявшие служебные обязанности при празднестве, были следующие: 1) иерофант, избиравшийся из Эвмолпидов, обыкновенно из людей пожилых и обладавших звучным голосом. Ему была присвоена особая пурпурная одежда и головная повязка. Вступая в должность, он слагал свое прежнее имя и получал новое, священное, которое не могло быть известно непосвященным, так что в светских документах он назывался просто иерофант. Сложение светского имени сопровождалось символическим обрядом погружения его в море, как видно из нескольких надписей. Иерофанту соответствовала иерофантида, избиравшаяся также из Эвмолпидов и имевшая обязанность посвящать желающих в мистерии. Она также при получении священной должности принимала новое тайное имя. Иерофант и иерофантида по вступлении в должность обязаны были соблюдать строгое целомудрие. 2) Второе место в элевсинской иерархии занимал факелоносец, об обязанностях которого известны лишь немногие мелкие подробности. Он избирался из рода Кериков; в V и IV вв. в течение нескольких поколений должность эта была наследственна в доме Каллия. Факелоносец, подобно иерофанту, носил пурпурную одежду и повязку на своих длинных волосах. Ему, быть может, соответствовала факелоносица, о которой ближайших сведенийух молитвы и формулы условий допущения к посвящению, служил при жертвоприношениях и пр. 4) Алтарный жрец, упоминающийся во многих надписях, заведовал жертвоприношениями и сам совершал их. Все эти должности были пожизненны. Во время исполнения своих священных обязанностей лица жреческого персонала надевали миртовые венки.

Кроме этих главных священнослужителей были разные другие служители культа и магистраты, заведовавшие разными его сторонами. Упоминаются жрец и жрица Деметры и Коры; жрец, носивший статую Иакха в процессии; жрец, заботившийся о чистоте и вообще исправном содержании статуй богинь; жрец, служивший, вероятно, при омовениях и очище

Посвящение в Элевсинские мистерии было доступно для всех эллинов, без различия племен или государств, так что они имели общегреческий характер. Варвары не допускались к посвящению, хотя и тут встречаются исключения в пользу отдельных, особенно выдающихся лиц. Римляне со времени вступления их в более близкие сношения с эллинами допускались к посвящению наравне с последними. Доступ к участию в мистериях не был закрыт даже рабам, если они были не варварского происхождения. Лица, совершившие какое-либо тяжкое преступление, к посвящению не допускались. Нельзя доказать, чтобы от желающих посвятиться требовалась предварительная исповедь их грехов; однако иерофант мог отказать в посвящении человеку, нравственность которого казалась ему небезупречной.

Желавший посвятиться должен был обратиться к посредничеству какого-либо гражданина из рода Эвмолпидов или Кериков, который, если по проверке не оказывалось препятствий к посвящению, наставлял и руководил кандидата в дальнейших действиях, почему и назывался руководителем в таинствах. Перед посвящением кандидаты обязаны были в виде испытания хранить строгое молчание и совершать очистительные обряды. В посвящении различались 3 степени, из коих первой было посвящение в малые мистерии. Ниерцателями. Некоторые, особенно иностранцы, которым средства не позволяли совершать троекратное путешествие в Афины, может быть, довольствовались первою степенью посвящения, не ища двух остальных. Напротив, многие афинские граждане посвящались еще в детском возрасте благочестивыми родителями; такое посвящение обозначалось специальным термином - посвящение от очага. Людям, близким к смерти, быть может, разрешалось посвящение во всякое время. Обряды посвящения известны лишь в общих чертах, в которых невозможно различить особенности, свойственные каждому виду посвящения в отдельности.

Посвящение как в малые, так и в великие мистерии начиналось вне храма, в священном округе, обнесенном стеной. Здесь посвящаемые совершали жертвоприношения и затем вступали в храм, где в глубоком мраке ночи совершали переходы из одной части святилища в другую; по временам разливался ослепительный свет, озарявший фигуры грозных чудовищ, раздавались страшные звуки, потрясавшие посвящаемых. Эти эффекты производились различного рода техническими приспособлениями. Страшные картины и звуки представляли мучения, ожидавшие за гробом грешников, и на людей впечатлительных производили столь подавляющее впечатление, что некоторые даже лишались чувств. Древние авторы сравнивают состояние души человека при смерти с теми страданиями, томлениями и трепетом, которые она переживает при посвящении в мистерии. Наконец, страшные сцены сменялись светлыми, успокоительными: открывались двери, закрывавшие статуи и жертвенники, при ярком свете факелов посвящаемым представлялись украшенные роскошными одеждами статуи богов; весь этот свет и великолепие так поражали чувства посвящаемых, что они представляли себе вечную радость и блаженство, ожидающие за гробом людей добродетельных и посвященных в таинства. Посвящаемых сажали на особые седалища, вокруг которых посвящающие совершали пляску. Были, вероятно, и другие символические священнодействия, подробности которых нам неизвестны.

Посвящение в мистерии считалось важным условием достижения блаженства в загробной жизни, так что люди, по тем или другим причинам не принявшие посвящения в молодые годы, старались посвятиться, по крайней мере, перед смертью. Одежды, бывшие на теле во время посвящения, считались счастливыми; было в обычае носить их до полного износа или приготавливать из них пеленки для детей, а некоторые жертвовали их в храм Деметры; иногда в них хоронили умерших мистов.

Упомянем еще, что мистам запрещалось употребление в пищу некоторых съестных припасов (кур, рыбы, бобов и яблок) и прикосновение к роженице и трупу; по всей вероятности, эти запрещения имели силу только в течение празднования мистерий, а на остальное время не простирались.

В Афинах ежегодно совершалось два праздника, имевшие отношение к элевсинскому культу. В месяце Анфестерионе, вероятно около 20-го числа, праздновались малые мистерии, служившие как бы предпразднеством великих и совершавшиеся в Агре, предместье Афин, преимущественно в честь Персефоны. Священное перемирие для них продолжалось с 15-го числа Гамелиона до 10-го числа Элафеболиона, т. е. 55 дней. Они состояли главным образом в очищениях водой Илисса, на берегу которого лежала Агра, и, может быть, в драм

днования происходила в Афинах, а вторая - в Элевсине. Священное перемирие для праздника продолжалось с 15-го числа Метагитниона до 10-го Пианопсиона, т. е. 55 дней. Раз в 4 года он совершался с особенною пышностью и потому причисляется к пентетерическим праздникам.

Гермес, Орфей и Эвридика. Мрамор (ок. 420 г. до н. э.).

К сожалению, встречающиеся упоминания о празднике, преимущественно о второй его половине, ограничиваются немногими и не всегда достоверными показаниями, на основании которых невозможно составить себе ясное и полное представление о всем ходе празднования.

В первой половине празднование, по всей вероятности, распределялось по дням следующим образом. Тринадцатого или 14-го числа Боэдромиона народ собирался в город на праздник; архонт-царь, иерофант и дадух делали объявление о наступлении праздника и об исключении из участия в нем всех оскверненных кровавыми преступлениями или другими тяжкими грехами, бесчестных и варваров. В позднейшие времена эфебы 13-го числа в торжественной процессии шли в Элевсин, откуда на другой день (14-го) сопровождали святыни (статуи богинь и священную утварь) в городской храм богинь, находившийся у северной подошвы Акрополя. 15-го числа, вероятно, совершалось жертвоприношение врской водой; формула призыва послужила названием для этого дня праздника. Главное место очищения, как кажется, было в Пирее. В следующие три дня (17, 18 и 19-го) совершались в городе разного рода жертвоприношения, в том числе праздник в честь Асклепия, который, по мифическому преданию, прибыл в Афины из Эпидавра, где было его знаменитое святилище, и был посвящен в мистерии. Двадцатого числа совершалась торжественная процессия из Афин в Элевсин, сопровождавшая раньше принесенные в Афины элевсинские святыни, в том числе увенчанную миртом статую Иакха, несомую особым жрецом, и приготовленные для Иакха драгоценные игрушки. Процессия двигалась по священной дороге, украшенной множеством храмов, алтарей и памятников, в сопровождении огромной толпы народа, так как в ней могли принимать участие и непосвященные в мистерии. Люди зажиточные, особенно женщины, следовали за процессией в экипажах, что, впрочем, впоследствии было запрещено законом оратора Ликурга. При перех. По дороге она несколько раз останавливалась для отдыха или для поклонения разным богам и героям, имевшим отношение к элевсинскому культу, так что лишь к вечеру достигала Элевсина. Здесь еще несколько дней продолжалась вторая половина празднества, состоявшая из разных мистических обрядов, в которых могли принимать участие только посвященные Келеем по приказанию самой Деметры и сожженного персами в 480 году. Здесь, в самом храме или его периболе, совершался по ночам ряд драматических представлений, сюжетом которых служили события из жизни богов, имевшие отношение к циклу сказаний об учреждении мистерий. Представления эти были весьма разнообразного характера, то строгого и торжественного, то веселого и даже распущенного. К созерцанию их никто не допускался, кроме мистов, получивших уже высшую степень посвящения и потому называвшихся «созерцателями». Надпись при входе в священный участок храма гласила, что непосвященные не имеют права вступать в него. Есть сведения, что перед мистериями составлялись и записывались на досках поименные списки посвященных. Во время священнодействия мисты в отличие от непосвященных носили на головах миртовые венки, а на правой руке и левой ноге - повязки пурпурного цвета. Если непосвященный, вмешавшись в толпу мистов, выдавал себя какими-либо неуместными вопросами, то его подвергали наказанию и даже смертной казни; так случилось, например, с двумя молодыми акарнанцами в царствование Филиппа V.

Драматические представления, по всей видимости, ставились в хронологической последовательности. Первым актом их была, вероятно, сцена брака Зевса и Деметры, представляемых иерофантом и иерофантидой, и рождение Иакха от этого брака, при этом иерофант возглашал: владычица Бримо родила святого сына Брима. Затем начинались возлияния, песни и пляски в честь новорожденного Иакха, причем уход за новорожденным представлялся в искусных мимических телодвижениях.

В следующую ночь драматически представлялось похищение Плутоном Коры, которую изображала жрица Деметры. При этом мисты носили корзины с цветами в воспоминание о том, что Кора была похищена при собирании цветов. Иерофантида изображала собою тоскующую Деметру, разыскивающую свою дочь; в искусных плясках представлялось, как она искала дочь и как была радушно принята Келеем. Процессия мистов с факелами к морскому берегу служила воспоминанием поисков Деметрой дочери. Затем являлась на сцену женщина, представлявшая служанку Ямбу, или Баубо, которая развеселила Деметру нескромными шутками и жестами. При этом мисты, целый день постившиеся, вкушали кикеон, особый напиток, состоявший из смеси воды, муки и меда с различными приправами, в воспоминание того, что развлеченная шутками Ямбы Деметра впервые вкусила этого напитка после потери дочери, и перекладывали из ящика в корзину и обратно какие-то таинственные символические предметы. Указание на эти обряды заключается в особой сакральной формуле, которая в виде пароля служила мистам средством узнавать друг друга. Были еще драматические представления, изображавшие возвращение Коры, примирение Деметры с богами, установление ею мистерий и отправление Триптолема для распространения земледелия, при этом иерофант показывал мистам срезанный колос, служивший символом смены жизни смертью и возрождения к новой жизни после смерти. Эти драматические представления, по всей вероятности, продолжались три ночи, называвшиеся «святыми». При них показывались мистам священные предметы, скрытые от посторонних глаз, и раскрывались тайны, т. е., вероятно, священные предания и мифы, неизвестные народу. По свидетельству одного позднего автора, иерофант во время мистерий изображал собою демиурга (создателя), дадух - солнце, алтарный - луну, священноглашатай - Гермеса. Нельзя решить, существовал ли этот обычай с глубокой древности и чем достигалось это сходство с божествами; вероятно, жрецы одевались в роскошные одежды, сходные с теми, в которых принято было у греков изображать названные божества.

В последний день праздника совершался символический обряд, состоявший в том, что из двух глиняных сосудов, имевших форму куба, жрецы в храме выливали воду в устроенное в земле отверстие, из одного на запад, а из другого на восток, произнося при этом какие-то таинственные слова; какие это были слова, наверняка не известно, но ученменно о благодетельном, оплодотворяющем влиянии влаги на землю.

Этим заканчивались собственно мистерии. Затем происходили гимнические, конные и музыкальные состязания, но не ежегодно: раз в два года бывали малые состязания и через каждые три года в четвертый - большие. Наградой победителям служило здесь определенное количество пшеницы, выросшей на священном Рарийском поле (как в праздник Панафиней - масло от священной оливы).

По возвращении участников празднества в город происходило в городском Элевсинии заседание священного совета, в котором архонт-царь представлял отчет о празднике и разбирались дела, относившиеся к нарушению таинств или священных законов, а также определялось выражение благодарности лицам, обнаружившим особенное усердие к исполнению своих обязанностей во время праздника. В этом совете принимали участие только посвященные в мистерии, а самое решение дел принадлежало одним Эвмолпидам, которые в своих приговорах, кроме государственных законов о нечестии, руководствовались устными преданиями и голосом своей совести. В одной поздней надписи постановление этого совета датировано 28-м числом Боэдромиона. Можно думать, что и в более ранние времена праздник продолжался до этого числа, так что на состязания приходилось четыре дня (24–27 число).

После этого краткого обзора внешней стороны элевсинских мистерий обратимся к их внутренней стороне, именно к вопросу о том, проводилось ли в них какое-либо определенное учение, или все дело сводилось к исполнению предписанных ритуалом обрядов, смысл которых каждый посвященный мог объяснять по-своему? Мнения ученых по этому вопросу не согласны между собой. Большинство держится отрицательного взгляда, с особенною последовательностью и обстоятельностью проведенного Лебеком в его сочинобще празднования, а относительно внутреннего смысла мистерий участвовавшие в них выносили лишь то, до чего каждый мог додуматься по мере своего умственного развития и способностей. Напротив, автор исследования о мистериях Н.И. Новосадский в последней главе своего труда убедительно доказывает, что «не одни лишь обряды и их толкование составляли содержание мистерий Деметры, что в них проводилось особое учение, освещавшее те запросы мысли древнего эллина, на которые не давала решения общая, всем открытая народная эллинская религия». По его мнению, это сообщение мистам необходимых сторон учения происходило перед посвящением, в частных беседах мистагогов и иерофантов с желавшими принять посвящение, а не во время совершения праздничных обрядов и драматических представлений. Учение мистерий касалось богов, загробной жизни и природы. Впрочем, что касается первого, то между учением элевсинских мистерий и общепринятым у древних греков учением о богах не было, да и не могло быть существенного различия. То, что излагалось мистам в глубине святилища Деметры и в частных беседах мистагогами, представляло только дальнейшее развитие тех основ, какие лежали в верованиях всего народа. Изменения могли быть в частностях, а не в главном, существенном их характере. Далее, у авторов встречается очень много указаний на то, что мистерии обещали посвященным счастье в загробной жизни. Души умерших мистов не оставались вечно в одном и том же месте, но переходили из одной мировой сферы в другую и даже возвращались на время в среду живых. Таким образом, мистериям не было чуждо учение о переселении душ и о таинственном общении живых и умерших; это была одна из наиболее привлекательных сторон мистерий, манившая к себе очень многих. Однако недостаточно было одного посвящения для того, чтобы получить счастье в загробной жизни: уже у Аристофана высказывается мысль, что для этого после посвящения нужно вести благочестивую жизнь, следовательно, люди порочные не были допускаемы в жилища блаженных; и к самому посвящению в мистерии, как мы знаем, допускались только люди, не запятнанные преступлениями. Таким образом, мистерии несомненно имели влияние на улучшение нравственности греческого народа, как это было замечено уже самими древними. Исократ говорит, что Деметра, установив мистерии, смягчила нравы людей. Нравственное воспитание и исправление жизни представляется Арриану главной целью мистерий. По словам Цицерона, Афины, создавшие много прекрасного и великого и внесшие это прекрасное в жизнь человеческую, не произвели ничего лучше тех мистерий, благодаря которым люди из грубого состояния перешли к жизни достойной человека и улучшили свои нравы. Таким образом, Элевсинские мистерии, несмотря на некоторые темные свои стороны, бесспорно имели высокое нравственное влияние на развитие греческого народа и представляют одно из привлекательных явлений его религиозной жизни. Следует заметить, однако, что в позднейшие времена внешняя обрядовая сторона мистерий решительно выступила на первый план и они потеряли всякое влияние на умственную жизнь народа. Существовали они до конца IV в. по Р. X.

Мистерии по образцу Элевсинских праздновались и в разных других местностях Эллады, например в г. Флиунт, Мегалополь, Феней и других городах Аркадии и в Мессении. Во ских календарях. Нельзя, однако, думать, чтобы культ этой богини непременно повсюду был таинственным.

История тайных обществ, союзов и орденов Шустер Георг

ЭЛЕВСИНСКИЕ МИСТЕРИИ

Это были древнейшие из греческих мистерий, они совершались в Элевсине, неподалеку от Афин, и были посвящены Деметре и ее дочери Персефоне. Позже к этому присоединилось еще и мужское божество, Вакх (Дионис), бог творческих сил природы.

В основе элевсинских мистерий лежит миф о Деметре. Когда богиня, как mater dolorosa, странствовала по земле в поисках своей дочери, похищенной мрачным Аидом, и, погруженная в глубокую печаль, села отдохнуть на цветущем берегу ручья в Элевсине, служанка Иамба, пришедшая к ручью за водой, отвлекла ее от мрачных мыслей и своими веселыми шутками побудила принять пищу. Она нашла в Элевсине радушный прием и отдохнула здесь от своих безуспешных исканий. Затем, благодаря заступничеству отца богов, властитель царства теней разрешил похищенной проводить полгода у матери и лишь остальное время у нелюбимого мужа. Деметра, в благодарность за гостеприимство, научила элевсинцев хлебопашеству и подарила им хлебные злаки и мистерии.

На месте источника воздвигли храм и зал посвящения; это были чудесные здания, о чем свидетельствуют сохранившиеся еще и по сию пору величественные стены. «Священная дорога», украшенная превосходными памятниками и произведениями искусств, соединяла священный округ с главным городом Афинами, где воздвигли элевсинский храм, служивший для целей тайного культа.

Этот мистический культ принадлежал к тем тайным служениям, которые выполнялись собраниями верующих. Он считался особенно священным и угодным богам и вскоре распространился по всей Греции, а затем на островах и в колониях, вплоть до Малой Азии и Италии.

Элевсинские мистерии находились под покровительством и наблюдением государства и поддерживались с такою же ревностною заботливостью, как и народная религия. Подобно ей, это религиозное учреждение ни в каком отношении не могло быть вредно государственной церкви. Посвящаемый в его мистические таинства не отвергал общепринятого вероучения, но лишь иначе понимал его, чем народная масса.

Высшие жреческие должности этого культа принадлежали именитейшим, древнейшим родам Элевсина - Эвмольпидам и Керикам.

Важнейшими священнослужителями при мистериях были верховный жрец (иерофант), выполнявший богослужебные функции во время торжеств, факелоносец (дадух), герольд (иерокерикс), на обязанности которого лежало призывать собравшуюся общину к молитве, произносить молитвенные формулы, руководить священными обрядами при жертвоприношениях и т. п., и, наконец, жрец, состоявший при жертвеннике (эпибомиос).

Кроме этих высших должностных лиц культа в мистериях принимали участие еще многочисленные прислужники, музыканты, певцы, без которых не могли обойтись торжественные процессии.

Все, относившееся к тайному богослужению, находилось в ведении коллегии жрецов. В основе элевсиний лежит уже упомянутая выше легенда о похищении Персефоны. Богиня олицетворяет собою растительное царство, увядающее при наступлении сурового времени года. Тот факт, что в течение лета похищенная богиня пребывает у матери, то есть на поверхности земли, а зиму проводит в подземном царстве, символизирует плодородие почвы и вместе с тем идею воскресения человека, тело которого, подобно хлебному зерну, погружается в лоно матери - земли. Сочетание Персефоны с Иакхом было принято в смысле единения человека с божеством и определяло задачу мистерий. Но главное содержание их, символически связанное с новым расцветом растительного царства при наступлении золотой весны, заключалось, несомненно, в возвышенном учении о личном бессмертии.

Желавший, чтобы его допустили к участию в мистериях, должен был обратиться для этого к посредничеству кого?нибудь из посвященных уже афинских граждан; последний передавал заявление кандидата служителям культа, обсуждавшим и решавшим дело. Если община выражала согласие принять нового члена, то он представлялся ей. И тогда член, явившийся посредником (мистагог), посвящал его во все предписания и правила, которые кандидат должен был выполнять.

К тайному служению допускались одни только эллины. Лишь в единичных случаях принимались особенно заслуженные и выдающиеся чужестранцы, но и то не раньше, чем они получали афинское гражданство.

Зато доступ безусловно воспрещался всем, кто обвинялся в убийстве или в другом каком?либо тяжелом преступлении.

Элевсинские мистерии состояли из двух празднеств, происходивших, правда, не одновременно, но находившихся в тесной внутренней связи.

В то время года, когда природа в Греции пробуждается от своего зимнего сна к новой жизни, в феврале, торжественно справлялись малые мистерии. В сентябре, после того как жатва была собрана, наступали празднества великих мистерий. Первые относились главным образом к культу Персефоны и Иакха и совершались в Афинах, в храме Деметры и Коры. Они служили как бы подготовлением к великим мистериям, в которых никто не мог принять участия, не будучи предварительно посвященным. Посвященные назывались мистами; они становились зрячими (эпоптами), когда посвящались также и в великие мистерии.

Празднование мистерий начиналось с середины сентября. В первый день все мисты, желавшие принять участие в предстоящих торжествах, должны были собраться в Афинах и заявить о своем прибытии. Иерофант и дадух произносили старинную формулу недопущения всех непосвященных и варваров. Затем всем мистам предлагалось отправиться к берегу, когда море прибивало сильно, чтобы очиститься в его священных соленых волнах и стать достойным участия в торжествах. Следующие после очищения дни были, по - видимому, заполнены шумными шествиями, торжественными жертвоприношениями в храмах трех богов, в честь которых справлялись мистерии.

Так продолжалось до 20 сентября. В этот день мисты, празднично разодетые и увенчанные миртовыми венками, торжественной процессией отправлялись по священной дороге из Афин в Элевсин, где происходило важнейшее торжество. Во главе процессии выступали жрецы, несшие изображение Иакха. Несметные толпы народа с шутками и смехом сопровождали процессию, заполняя священную дорогу, тянувшуюся на расстоянии почти двух миль. Процессия мистов останавливалась у многочисленных, встречавшихся на пути, святилищ и совершала известные торжественные обряды. Лишь к вечеру процессия достигала Элевсина, где изображение Иакха тотчас же устанавливалось в храме Деметры и Коры.

Следующие дни проводились частью в разнузданном веселье, частью в торжественном благоговейном настроении. И лишь последние дни продолжавшегося почти две недели празднества посвящались собственно мистериям.

Как сказано было выше, доступ к ним имели одни лишь мисты, отличавшиеся от непосвященных не одним только миртовым венком, но также и пестрыми перевязями вокруг правой руки и левой ноги. Кроме того, они узнавали друг друга по таинственной формуле: «Я постился, я пил киксон, взял из ящика, я вкусил, я положил в корзину, а из корзины в ящик». Видимо, мисты в воспоминание о глубоком горе Деметры, которая в поисках любимой дочери не принимала ни пищи, ни питья, по - видимому, подвергали себя строгому посту. С наступлением ночи они пили священный напиток киксон - смесь, сделанную из муки, воды, приправленной пряностями, медом, вином и пр. Питье этого напитка сопровождалось символическим обрядом. Из одного ящика вынималась пища. Ее вкушали, остатки складывали в корзину, а потом снова перекладывали в ящик. Мы не имеем точных сведений о настоящем значении этого символического обряда.

В особом отделении храма совершалось главное торжество. Открывался полный таинственности мир залов и переходов, предназначавшихся для совершения мистерий. Полные нетерпения, с бьющимися сердцами верующие ожидали начала мистерий. Таинственная полутьма, прорезанная волшебными лучами света, окружала их со всех сторон, и торжественная тишина царила в святилище. Сладкий запах благовоний, наполнявший храм, стеснял дыхание. Жаждавший таинственности зритель испытывал смутную тревогу под влиянием окружавших его магических, мистических, никогда не виданных им знаков, фигур, изображений. Но вот сразу падала завеса, скрывавшая святилище. Яркий, ослепительный свет вырывался оттуда. Впереди стояли жрецы в своих полных символического значения одеяниях, из глубины неслось стройное пение хора, и звуки музыки наполняли храм. Иерофант выходил вперед и показывал верующим древние изображения богов, священные реликвии и сообщал все, что надлежало знать о них посвященным. Когда замолкало пение, прославлявшее богов, их могущество и благость, начинались драматические представления, живые картины, в которых наглядно изображалось то, что священные легенды передавали о делах и страданиях богов, о похищении Персефоны и ее возвращении из мрачного царства теней в солнечный мир.

Представление сопровождалось разными таинственными, волшебными явлениями: слышались странные звуки, небесные голоса, быстро сменялись свет и тьма. Затаив дыхание, объятые благоговейным трепетом, восхищенные, но в то же время онемевшие от благочестивого страха, мисты взирали на открывшееся пред ними зрелище, которое сковывало их чувства и поражало воображение.

Мистерии заканчивались полным символического смысла обрядом. Два круглых глиняных сосуда наполнялись неизвестною нам жидкостью, которую затем выливали из этих сосудов; из одного - по направлению к востоку, из другого - к западу; при этом произносились магические формулы.

После этого мисты в торжественной процессии возвращались обратно в Афины, и этим празднества заканчивались.

Среди афинян было мало непосвященных. Кто не участвовал в мистериях в юности, тот спешил принять в них участие в зрелые годы, чтобы получить свою долю в тех разнообразных благах, на которые посвященные могли надеяться после смерти и из?за которых мистов прославляло не только невежественное и суеверное простонародье, но и такие люди, как Пиндар, Софокл, Сократ, Диодор. Так, Плутарх заставляет мудрого Софокла высказаться относительно элевсиний: «Трижды благословенны те смертные, которые видели этих посвященных, спускающихся в Аид, для них одних предуготована жизнь в подземном мире, для всех прочих - горе и страдание».

Таким образом мистерии, по - видимому, укрепляли веру в загробное существование, вселяли надежду на возмездие после смерти и давали утешение в страданиях и превратностях жизни. Хотя нам достоверно известно, что во время празднества не излагалось никакое учение в догматической форме, но все же «предписанные очищения и посвящения могли напомнить о необходимости нравственного очищения, а молитвы и пение, как и изложение священных преданий, могли пробуждать представление о том, что жизнь не кончается с земным существованием и что после смерти каждого человека ожидает то, что он заслужил своим поведением».

Весьма сомнительно, чтобы мистерии производили на большинство посвященных то нравственно - религиозное влияние, которое именно и составляло задачу обрядов. Скорее можно предположить, что невежественная толпа смотрела на них, лишь как на легкое средство приобрести небесную милость. Механическим выполнением установленных обрядов участники мистерий рассчитывали приобрести право на благосклонность богов; но вместе с тем, не умея понять внутреннего смысла, совершенно не заботились об истинной чистоте мыслей и сердца, - явление, которое часто замечается также и в религиозной жизни наших дней.

С другой стороны, элевсинии ничего не давали людям, уже проникнутым религиозным настроением и благочестивыми стремлениями, - ничего, чем бы те уже не обладали. Символические изображения, которые им показывали, мифы, которые им рассказывали или представляли, были слишком грубы, чтобы служить «достойным воплощением высших религиозных идей». Кроме того, символическое изображение религиозных идей для многих мыслящих умов могло казаться, скорее всего, романтически разукрашенной и извращенной историей обожествленных героев легендарной эпохи, как об этом несомненно свидетельствуют слова Цицерона в беседе с Аттиком и многочисленные сказания христианских апологетов.

Но, как бы то ни было, слава элевсинских мистерий сохранялась в течение долгого времени. Даже знатные римляне, побуждаемые, вероятно, пустым любопытством, не пренебрегали посвящением. Императоры Октавий, Адриан и Марк Аврелий принимали участие в празднествах мистерий. Лишь завоевания христианства положили конец как священным элевсиниям, этому последнему оплоту античного язычества, так и всем, полным таинственности, религиозным празднествам древности.

Данный текст является ознакомительным фрагментом. Из книги Элевсинские мистерии автора Лауэнштайн Дитер

4. Великие мистерии Подготовка в АфинахДесятого боэдромиона (1 сентября) претенденты, или неофиты, Великих мистерий и давние элевсинские мисты начинали воздерживаться от мяса и вина, хотя в иные времена по крайней мере 12 боэдромиона, в день Вакха, усердно отдавали им

Из книги Татаро-монгольское иго. Кто кого завоевывал автора Носовский Глеб Владимирович

1.2. Средневековые христианские мистерии в Западной Европе В наше время многие думают, что в средневековой Западной Европе Библия воспринималась примерно так же, как и сегодня. То есть - как сборник священных текстов, публичное озвучивание которых допустимо лишь при

Из книги Бумаги Иисуса автора Бейджент Майкл

Глава 9. Мистерии Египта Как считали древние египтяне, в самом начале мир был совершенен. Любое отклонение от этого состояния вечной гармонии, которое называлось Маат, объяснялось человеческими пороками, и величайшим из пороков были те, в основе которых лежала

Из книги Великий обман. Выдуманная история Европы автора Топпер Уве

Первый результат анализа: мистерии Христианская церковь сформировалась как ответ на распространение в Центральной Европе иудаизма. Поскольку иудейская Тора являлась неоспоримо священной книгой, христианам в срочном порядке потребовалось создать соответствующий

автора Шустер Георг

ГРЕЧЕСКИЕ МИСТЕРИИ В образе своих богов отражается и сам человек. Это прекрасное изречение одного из величайших немецких поэтов превосходно характеризует греческую религию. Греческие боги - эти идеализированные люди, в эфирных телах которых бьется человеческое

Из книги История тайных обществ, союзов и орденов автора Шустер Георг

ЭЛЕВСИНСКИЕ МИСТЕРИИ Это были древнейшие из греческих мистерий, они совершались в Элевсине, неподалеку от Афин, и были посвящены Деметре и ее дочери Персефоне. Позже к этому присоединилось еще и мужское божество, Вакх (Дионис), бог творческих сил природы.В основе

Из книги История тайных обществ, союзов и орденов автора Шустер Георг

МИСТЕРИИ ИСИДЫ Оживленные сношения, которые греки поддерживали со столь славной с незапамятных времен страной фараонов, не остались, как указано выше, без влияния на развитие греческой культуры. Все науки, и в особенности философия и теология, черпали из богатого кладезя

Из книги История тайных обществ, союзов и орденов автора Шустер Георг

ГЛАВА ВОСЬМАЯ. МИСТЕРИИ ВРЕМЕН УПАДКА РИМСКОЙ ИМПЕРИИ МИСТЕРИИ МИТРЫ Кроме культа Исиды и Вакха, с которыми мы познакомились выше, главной религией искупления умиравшего язычества были мистерии Митры, получившие широкое распространение и пользовавшиеся большим

Из книги История тайных обществ, союзов и орденов автора Шустер Георг

МИСТЕРИИ МИТРЫ Кроме культа Исиды и Вакха, с которыми мы познакомились выше, главной религией искупления умиравшего язычества были мистерии Митры, получившие широкое распространение и пользовавшиеся большим почетом в течение многих лет.Вначале Митра не принадлежал к

автора Энгус С.

СКРОМНЫЕ ИСТОЧНИКИ МИСТЕРИИ Религии мистерий были в своем происхождении достаточно непритязательными, простыми. Они возникли из наблюдения явных фактов повторяющейся смерти и последующего возрождения в природе и из попыток увидеть в этих чередованиях зимы и весны,

Из книги Тайные культы древних. Религии мистерий автора Энгус С.

Глава 3 ТРИ СТАДИИ МИСТЕРИИ???????? ?????????? ??? ?????????? ???? ??? ??? ??? ??????? ????? ???? ????? ?? ??????? ???, ?? ??????? ??????? ???? ???? ??? ?????? ???? ?????? ???????? ????????? ?? ?????? ??? ??? ???????? ??????? . Corpus Hermeticum, Poimandres VII.2 (Parthey) ОГРОМНОЕ РАЗНООБРАЗИЕ МИСТЕРИЙ Религии мистерий представляют огромное разнообразие как в деталях, так

Из книги Египет Рамсесов автора Монтэ Пьер

VIII. Мистерии Выходы богов не привлекали бы столько народа, если бы организаторы церемоний не разнообразили эти зрелища. Сколько можно любоваться раззолоченными ладьями и плясать под звуки тамбуринов? Для того чтобы вызвать интерес публики, жрецы издавна придумали

Из книги Тибет: сияние пустоты автора Молодцова Елена Николаевна

Глава пятая, или попытка рассказать о мистерии Цам Почему всего лишь попытка? Да потому, что об этом захватывающем и таинственном танце, происходящем на глазах у всех, известно очень мало. Его внутренний смысл знают только ламы очень высокого уровня посвящения, а

Сведения об этом древнейшем культе весьма разнообразны, однако информация подчас окутана тайной и мистическими историями. Влияние Элевсинских мистерий на последующие поколения европейских мыслителей и исторических деятелей огромно.

Так, в кафедральном соборе Аахена находится римский мраморный саркофаг II века н.э., на передней рельефной стенке которого изображены три сцены Элевсинских таинств. Этот артефакт был сделан по заказу Карла Великого в 800 году и предназначен для собственного посмертного захоронения.

Росписи этого саркофага иллюстрируют общеизвестный, однако имеющий сакральный смысл сюжет мифа о богине Деметре и ее дочери Персефоне. Правый фрагмент росписи саркофага изображает сцену похищения юной богини Персефоны владыкой подземного царства Аидом (или Плутоном в более поздней традиции).

Деметра, узнав о похищении дочери, обратилась за помощью в поисках к богу Гелиосу, который открыл ей правду о хитрой интриге, затеянной Зевсом в угоду своему брату. Деметра, будучи не в силах повлиять на сложившиеся трагические обстоятельства, меняет свой внешний вид и отправляется в скитания.

Именно в городе Элевсине (ныне небольшой городок Лепсина в 20 км от Афин) Деметра решила ненадолго передохнуть от своих скорбных странствий и упала в изнеможении на камень у колодца Анфиона (его позже стали называть камнем скорби). Тут скрывавшуюся от простых смертных богиню обнаружили дочери царя города - Келея.

Когда Деметра входила в их дворец, она случайно задела головой притолоку двери, а от удара по комнатам распространилось сияние. Элевсинская царица Метанира заметила этот необычный случай и доверила страннице уход за своим сыном Демофонтом.

Очередное чудо произошло, когда уже через несколько ночей царский ребенок повзрослел на целый год. Деметра, желая сделать дитя бессмертным, заворачивала его в пеленки и клала в хорошо растопленную печь. Однажды Метанира увидела это, и Деметра вынуждена была открыть завесу своего божественного происхождения.

В знак примирения она повелела построить в свою честь храм, а у колодца Анфион соорудить алтарь для поклонения. Взамен же богиня пообещала научить местных жителей ремеслу земледелия.

Таким образом, в данном фрагменте образ Деметры приобретает черты мифологического культурного героя, подобно Прометею, несущего знания человечеству, несмотря на препятствия, чинимые остальными олимпийцами. Итог древнегреческого мифа общеизвестен: Зевс, видя страдания Деметры, велел Аиду вернуть похищенную Персефону, на что тот согласился с одним условием: девушка должна каждый год в определенное время возвращаться в мрачное подземное царство.

Элевсинские мистерии, представляющие собой целый комплекс обрядов инициации в аграрный культ Деметры и Персефоны, появляются впервые около 1500 г. до н. э., а период непосредственного празднования - более 2 тысяч лет. Обряды в Элевсине попали под запрет после указа императора Феодосия I, который в 392 году повелел закрыть храм Деметры в целях борьбы с язычеством и укрепления христианской веры.

Посещение мистерий было доступно паломникам со всей Греции, однако на участников налагался ряд ограничений этического и правового характера: непричастность к убийству и знание греческого языка. Эти условия позволяли отличать добросовестного гражданина (в смысле полисной социальной системы) от агрессивного варвара.

Элевсинские мистерии имели двухчастную структуру: были Великие и Малые празднества. Время проведения этих ритуальных мероприятий напрямую зависело от особенностей аттического календаря, начинавшегося в летние месяцы.

Так, Малые мистерии проводили в анфестерионе - второй половине февраля и начале марта. Это был месяц чествования молодой виноградной лозы, потому впоследствии примерно в это же время проводились и некоторые дионисийские и орфические мистерии.

Сакральный ритуал этой части Элевсинского действа включал в себя омовение и очищение молодых адептов, претендующих оказаться в числе посвященных, а также священное жертвоприношение во славу Деметре.

Великие Элевсинские мистерии проводили в боэдромионе - второй половине сентября, периоде, посвященном богу Аполлону.

Действо продолжалось 9 дней (тут неслучайно использование именно этого сакрального числа), во время которых жрецы торжественно переносили сакральные реликвии из города в храм Деметры, затем все служители культа совершали символическое омовение в бухте Фалерон, проводили обряд жертвоприношения свиньи, а затем отправлялись в весьма амбивалентную, шутливо-экстатическую процессию от афинского кладбища Кераймикос до Элевсина по так называемой «Священной дороге», символизировавшей пройденный когда-то путь скитаний почитаемой богини Деметры.

В специально установленные моменты действа его участники начинали кричать и произносить непристойности в честь старой служанки Ямбы, развеселившей Деметру своими шутками, сумев отвлечь ее от тоски по похищенной дочери.

Тогда же служители Элевсинских мистерий выкрикивали имя Вакха - бога Диониса, который, по одной из версий, считался сыном Зевса и Персефоны. Когда процессия прибывала в Элевсин, начинался траурный пост, напоминавший участникам мистерий о печали Деметры, потерявшей ценность своей жизни.

Время аскезы и молитв заканчивалось в начале октября, когда участники мистерий отмечали возвращение Персефоны матери. Главным пунктом программы значился кикеон - напиток, полученный из настоя ячменя и мяты, который, по ритуальной легенде, выпила сама богиня Деметра, когда оказалась в доме элевсинского царя Келея.

Некоторые современные ученые, пытаясь объяснить силу эффекта воздействия мистериальных церемоний на их участников, считают, что в зерна ячменя добавляли спорынью, результат употребления которой близок к измененным состояниям сознания.

Чувства и ощущения участников сакральных ритуалов были обострены подготовительными гипнотически-медитативными процедурами и обрядами, что позволяло погрузиться в особые мистические смыслы Элевсинских мистерий, о точном значении которых мы можем только догадываться - рассказы не фиксировалась письменно, а передавались только из уст в уста.

Доступ к созерцанию священных атрибутов элевсинского культа был открыт только узкой группе посвященных, а потому разглашение посторонним содержания этой части ритуала находилось под строжайшим запретом. В чем же заключалось то сакральное знание, которое открывалось адептам культа Деметры? Некоторые исследователи древнеаттических мистерий утверждают, что посвященным открывалась перспектива жизни после смерти.

Единственную более-менее достоверную информацию мы можем получить из ряда высказываний древнегреческого философа Платона, который, как считается, был участником Элевсинского культа и даже оказался изгнан из жреческого «братства» за намеки на обнародование ритуала в своих диалогах.

Платон полагает, что понимание таинств мистерий тесно связано с загробным существованием и возможностью обрести вечную жизнь. Так, своим сицилийским друзьям он советует: «Воистину надлежит следовать древнему и священному учению, согласно которому душа наша бессмертна и, кроме того, после освобождения своего от тела подлежит суду и величайшей каре и воздаянию. Поэтому надо считать, что гораздо меньшее зло - претерпевать великие обиды и несправедливости, чем их причинять».

Здесь Платон допускает некий тираноборческий выпад, намекая на афинского деспота Писистрата, в годы правления которого мистерии получили наибольший размах. Интересны в этой связи и рассуждения Платона в диалоге «Федр», где он повествует о четырех путях приобретения религиозного опыта («маниях» в его терминологии), а наивысшим результатом ритуальных таинств и знаний оказывается последняя стадия - момент божественной эманации, когда Платон рассказывает свою знаменитую притчу о тенях в пещере, суть которой оказывается весьма схожей с представлениями элевсинских священнослужителей.

Кстати, культ Деметры и Персефоны, олицетворяющий собой древнейший аграрный сюжет, во многом в своей структуре и степени сакрального влияния на культуру близок сюжету об умирающем и воскрешающем боге - Дионисе (Вакхе) в эллинистической традиции. В целом такого типа сюжеты характерны для мифологических верований самых разнообразных регионов мира.

Корни элевсинских и позднее дионисийских торжеств уходят в поэтику древнейших религий Ближнего Востока - в образе египетского бога Осириса и вавилонского Таммуза. Вероятно, именно Таммуз представляет собой прототип всех богов растительного мира, которые умирают и оживают весной вместе с возрождением природы.

Его пребывание в преисподней, вызвавшее всеобщий хаос и запустение, а затем победное возвращение в мир живых лежало в основе сюжета наиболее древних аграрных культов, целью которых было объяснение механизмов смены природных циклов увядания и возрождения.

К тому же такая сюжетная модель легла в основу формирования первых героических повествований (в частности, поэм Гомера), в центре которых зачастую находился солярный (связанный с культом верховного солнечного божества) герой, успешно преодолевающий любые препятствия на своем эпическом жизненном пути.

Элевсинские мистерии.

Элевсинские мистерии были в греческом и латинском античном мире предметом особенного почитания. Даже те авторы, которые поднимали на смех "мифологические басни", не осмеливались касаться культа "великих богинь". Их царство, менее шумное, чем царство Олимпийцев, оказалось более устойчивым и более действительным. В незапамятные времена одна из греческих колоний, переселившаяся из Египта, принесла с собой в тихий залив Элевсиса культ великой Изиды, под именем Деметры или вселенской матери. С тех пор Элевсис оставался центром посвящения.

Деметра и дочь её Персефона стояли во главе малых и великих мистерий; отсюда их обаяние. Если народ почитал в Церере олицетворение земли и богиню земледелия, посвященные видели в ней мать всех душ и божественный Разум, а также мать космогонических богов. Её культ совершался жрецами, принадлежавшими к самому древнему жреческому роду в Аттике. Они называли себя сынами луны, т.е. рожденными, чтобы быть посредниками между землей и небом, и считающими своей родиной ту сферу, где находился переброшенный между двумя царствами мост, по которому души спускаются и вновь поднимаются. Назначением этих жрецов было воспевать в этой бездне скорбей восторги небесного пребывания и указывать средства, как найти обратный путь к небесам. Отсюда их имя Эвмолпидов или "песнопевцев благодетельной мелодии", кротких утешителей человеческой души.

Жрецы Элевсиса владели эзотерической доктриной, дошедшей к ним из Египта, но с течением веков они украсили ее всем очарованием прекрасной и пластической мифологии. С тонким и глубоким искусством умели они пользоваться земными страстями, чтобы выражать небесные идеи. Чувственные впечатления, великолепие церемоний и соблазны искусства, все это они пускали в ход, чтобы привить душе высшее, и поднять ум до понимания божественных истин. Нигде мистерии не являлись под такой человечной, живой и красочной формой. Миф Цереры и её дочери Прозерпины составляют центр Элевсинского культа. 6

Подобно блистательной процессии, все элевсинское посвящение вращается и развертывается вокруг этого светящегося центра. В своем наиболее глубоком смысле, миф этот представляет символически историю души, её схождение в матерью, её страдание во мраке забвения, а затем – её вознесение и возврат к божественной жизни. Другими словами, это – драма грехопадения и искупления в её эллинской форме. С другой стороны, можно утверждать, что для культурного и посвященного афинянина времен Платона, элевсинские мистерии представляли собой объяснительные дополнения к трагическим представлениям в афинском театре Вакха. Там, перед шумным и волнующимся народом, страшные заклинания Мельпомены взывали к земному человеку, ослепленному своими страстями, преследуемому Немезидой своих преступлений, удрученному неумолимым роком, часто совершенно непостижимым для него. Там слышались отголоски борьбы Прометея, проклятия Эринний, там раздавались стоны отчаяния Эдипа и неистовства Ореста. Там царствовали мрачный Ужас и плачущая Жалость.

Но в Элевсисе, за оградой Цереры, все прояснялось. Весь Круг вещей проходил перед посвященными, которые становились ясновидящими. История Психеи-Персефоны делалась для каждой души ослепительным откровением. Тайна жизни объяснялась или как искупление, или как изгнание. По ту и по сю сторону земного настоящего, человек открывал бесконечные перспективы прошлого и светлые дали божественного будущего. После ужасов смерти, наступали надежда освобождения и небесные радости, а из настежь открытых дверей храма лились песнопения ликующих и световые волны чудного, потустороннего мира. Вот чем являлись Мистерии лицом к лицу с Трагедией: божественной драмой души, дополняющей и объясняющей земную драму человека. Малые Мистерии праздновались в феврале, в Агре, поблизости от Афин.

Все ищущие посвящения и выдержавшие предварительный экзамен, имевшие при себе свидетельства о рождении, воспитании и нравственной жизни, подходили к входу в запертую ограду; там их встречал жрец Элевсиса, носивший имя Hieroceryx или священный герольд, который изображал Гермеса с кадуцеем. Это был руководитель, посредник и толкователь Мистерий. Он вел вновь пришедших к небольшому храму с ионическими колоннами, посвященному Коре, великой девственнице Персефоне. Святилище богини притаилось в глубине спокойной долины, среди священной рощи, между группами тисов и белых тополей. И тогда жрицы Прозерпины, иерофантиды, выходили из храма в белоснежных пеплумах, с обнаженными руками, с венками из нарциссов на головах. Они становились в ряд у входа в храм и начинали петь священные мелодии дорического напева. Они сопровождали свои речитативы ритмическими жестами: "О, стремящиеся к Мистериям! Привет вам на пороге Прозерпины! То, что вы увидите, изумит вас. Вы узнаете, что ваша настоящая жизнь не более, как ткань смутных и лживых иллюзий. Сон, который окутывает вас мраком, уносит ваши сновидения и ваши дни в своем течении, подобно обломкам, уносимым ветром и исчезающим в дали. Но позади этого круга темноты разливается вечный свет. Да будет Персефона благосклонна к вам, и да научит она вас переплывать этот поток темноты и проникать до самой небесной Деметры!" Затем пророчица, управлявшая хором, спускалась с трех ступеней лестницы и произносила торжественным голосом, с выражением угрозы, следующие заклятия: "Горе тем, которые приходят сюда без уважения к Мистериям! Ибо сердца этих нечестивцев будут преследуемы богиней в течение всей их жизни и даже в царстве теней не спасутся они от ее гнева." Затем, несколько дней проходило в омовениях и посте, в молитвах и наставлениях. Накануне последнего дня, вновь вступившие соединялись вечером в таинственном месте священной рощи, чтобы присутствовать при похищении Персефоны. Сцена разыгрывалась под открытым небом жрицами храма. Обычай этот чрезвычайно древний, и основа этого представления, его господствующая идея оставалась та же самая, хотя форма изменялась значительно на протяжении многих веков.

Во времена Платона, благодаря развитию трагедии, старинная строгость священных представлений уступила место большей человечности, большей утонченности и более страстному настроению. Направляемые Иерофантом, оставшиеся неизвестными поэты Элевсиса сделали из этой сцены короткую драму, которая развертывалась приблизительно так: [Участвующие в Мистериях появляются парами на лесной лужайке. Фоном служат скалы; в одной из скал виднеется грот, окруженный группами мирт и тополей На переднем план – лужайка, прорезанная ручьем, вокруг которого разместилась группа лежащих нимф. В глубине грота виднеется сидящая Персефона. Обнаженный до пояса, как у Психеи, её стройный бюст поднимается целомудренно из тонких драпировок, окружающих нижнюю часть её тела, подобно голубоватому туману. Она имеет счастливый вид, не сознает своей красоты и вышивает длинное покрывало разноцветными нитями. Деметра, её мать, стоит рядом с ней; на голове её kalathos, а в руке она держит свой скипетр.]

Гермес (герольд Мистерий, обращается к присутствующим). Деметра предлагает нам два превосходных дара: плоды, чтобы мы могли питаться иначе чем животные, и посвящение, которое дает всем участникам сладостную надежду и для этой жизни, и для вечности. Внимайте же словам, которые вы услышите, и всему, что сейчас удостоитесь увидеть. Деметра (серьезным голосом). Возлюбленная дочь Богов, оставайся в этом гроте до моего возвращения и вышивай мое покрывало. Небо – твоя родина, вселенная принадлежит тебе. Ты видишь Богов; они являются на твой зов. Но не слушай голоса хитрого Эроса с чарующими взглядами и коварными речами. Остерегайся выходить из грота и не срывай соблазнительных цветов земли; их тревожное и пьянящее благоухание погасит в твоей душе небесный Свет и уничтожить даже самое воспоминание о нем. Вышивай покрывало и живи до моего возвращения с твоими подругами нимфами, и тогда я явлюсь за тобой и увлеку тебя на моей огненной колеснице, влекомой змеями, в сияющие волны Эфира, что расстилается по ту сторону Млечного Пути. Персефона. Да, царственная мать, обещаю во имя того света, который окружает тебя, обещаю тебе послушание и да накажут меня Боги, если я не сдержу своего слова. (Деметра выходит). Хор нимф. О, Персефона! О, целомудренная невеста Небес, вышивающая образы Богов на своем покрывале, да будут от тебя далеки тщетные иллюзии и бесконечные страдания земли. Вечная истина улыбается тебе. Твой божественный Супруг, Дионис, ожидает тебя в Эмпиреях. Порой он является тебе под видом далекого солнца; его лучи ласкают тебя; он вдыхает твои вздохи, а ты пьешь его свет... уже заранее обладаете вы друг другом. О, чистая Дева, кто может быть счастливее тебя? Персефона. На этом лазурном покрывале с бесконечными складками, я вышиваю своей иглой бесчисленные образы всех существ и вещей. Я окончила историю Богов; я вышила страшный Хаос с сотней голов и тысячью рук. Из него должны возникнуть смертные существа.

Но кто же вызвал их к жизни? Отец богов сказал мне, что это – Эрос. Но я никогда не видала его, мне незнаком его образ. Кто же опишет мне его лик? Нимфы. Не думай о нем. Зачем ставить праздные вопросы? Персефона (поднимается и откидывает покрывало). Эрос! Самый древний и самый юный из Богов, неиссякаемый источник радостей и слез, ибо так говорили мне о тебе – страшный Бог, единственный, остающийся неведомым и невидимым из всех Бессмертных, и единственный, желанный таинственный Эрос! Какая тревога, какое упоение охватывает меня при имени твоем! Хор. Не стремись узнать больше! Опасные вопрошения губили не только людей, но и Богов. Персефона (устремляет в пространство взоры, полные ужаса). Что это? Воспоминания? Или это страшные предчувствия? Хаос... Люди... Бездна рождений, стоны рождающих, яростные вопли ненависти и битв... Пучина смерти! Я слышу, я вижу все это, и бездна притягивает меня, она хватает меня, я должна спуститься в нее... Эрос погружает меня в её глубины своим зажигающим факелом. Ах, я умираю! Удалите от меня этот страшный сон! (она закрывает лицо руками и рыдает).

Хор. О, божественная девственница, это не более как сон, но он воплотится, он сделается роковой действительностью, и твое небо исчезнет подобно пустому сну, если ты уступишь преступному желанию. Последуй спасительному предостережению, возьми свою иглу и вернись к своей работе. Забудь коварного! Забудь преступного Эроса! Персефона (отнимает руки от лица, на котором совершенно изменилось выражение, она улыбается сквозь слезы). Какие вы безумные! И я сама потеряла рассудок! Теперь я сама вспоминаю, я слышала об этом в олимпийских мистериях: Эрос самый прекрасный из всех Богов; на крылатой колеснице предводительствует он на играх Бессмертных, он руководить смешением первичных субстанции. Это он ведет смелых людей, героев, из глубины Хаоса к вершинам Эфира. Он знает все; подобно огненному Началу, он проносится через все Миры, он владеет ключами от земли и неба! Я хочу его видеть! Хор. Несчастная! остановись!! Эрос (выходит из леса под видом крылатого юноши). Ты зовешь меня, Персефона? Я перед тобой. Персефона (садится). Говорят, что ты хитрый, а твое лицо – сама невинность; говорят, что ты всемогущ, а ты похож на нежного мальчика; говорят что ты предатель, а твой взгляд таков, что чем больше я смотрю в твои глаза, тем более расцветает мое сердце, тем более растет мое доверю к тебе, прекрасный, веселый ребенок. Говорят, что ты все знаешь и все умеешь. Можешь ли ты помочь мне вышивать это покрывало? Эрос. Охотно! Смотри, вот я у ног твоих! Какое дивное покрывало! Оно точно купалось в лазури чудных очей твоих. Какие прекрасные образы вышила твоя рука, но все же не столь прекрасные, как божественная швея, которая еще ни разу не видела себя в зеркале (он лукаво улыбается). Персефона. Видеть себя! Разве это возможно? (она краснеет) Но узнаешь ли ты эти образы?

Эрос. Узнаю ли я их! Это – истории Богов. Но отчего ты остановилась на Хаосе? Ведь только здесь и начинается борьба! Отчего ты не вышьешь борьбу титанов, рождение людей и их взаимную любовь? Персефона. Мое знание останавливается здесь и память моя не подсказывает ничего. Не поможешь ли ты мне вышить продолжение? Эрос (бросает на нее пламенный взгляд). Да, Персефона, но с одним условием: прежде ты должна пойти со мной на лужайку и сорвать самый прекрасный цветок. Персефона. Моя царственная и мудрая мать запретила мне это. "Не слушайся голоса Эроса, сказала она, не рви земных цветов. Иначе ты будешь самой несчастной из всех Бессмертных"! Эрос. Я понимаю. Твоя мать не хочет, чтобы ты познала тайны земли. Если бы ты вдохнула аромат этих цветов, все тайны раскрылись бы для тебя.

Персефона. А ты их знаешь? Эрос. Все; и ты видишь, я стал от того лишь более молодым и более подвижным. О дочь Богов! Бездна обладает ужасами и содроганиями, которые неведомы небу; тот не поймет вполне и неба, который не пройдет через земное и преисподнее. Персефона. Можешь ли ты объяснить их? Эрос. Да, смотри (он дотрагивается до земли концом своего лука. Большой нарцисс появляется из земли). Персефона. О, прелестный цветок! Он заставляет меня дрожать и вызывает в моем сердце божественное воспоминание. Иногда засыпая на вершине моего любимого светила, позлащенного вечным закатом, я видела при пробуждении, как на пурпуре горизонта плыла серебряная звезда. И мне казалось тогда, что передо мной загорался факел бессмертного супруга, божественного Диониса. Но звезда опускалась, опускалась... и факел погасал в отдалении. Этот чудный цветок похож на ту звезду.

Эрос. Это – я, который преобразует и соединяет все, я, который делает из малого отражение великого, из глубин бездны – зеркало неба, я, который смешивает небо и ад на земле, который образует все формы в глубине океана, я возродил твою звезду, я извлек ее из бездны под видом цветка, чтобы ты могла трогать ее, срывать и вдыхать её аромат. Хор. Берегись, чтобы это волшебство не оказалось западней! Персефона. Как называешь ты этот цветок? Эрос. Люди называют его нарциссом; я же называю его желанием. Посмотри, как он смотрит на тебя, как он поворачивается. Его белые лепестки трепещут как живые, из его золотого сердца исходить благоухание, насыщающее всю атмосферу страстью. Как только ты приблизишь этот волшебный цветок к своим устам, ты увидишь в необъятной и чудной картине чудовищ бездны, глубину земли и сердца человеческие. Ничто не будет скрыто от тебя. Персефона. О, чудный цветок! Твое благоухание опьяняет меня, мое сердце дрожит, мои пальцы горят, прикасаясь к тебе. Я хочу вдохнуть тебя, прижать к своим губам, положить тебя на свое сердце, если бы даже пришлось умереть от того! [Земля разверзается около неё, из зияющей черной трещины медленно поднимается до половины Плутон на колеснице, запряженной двумя черными конями. Он схватывает Персефону в момент, когда она срывает цветок, и увлекает ее к себе. Персефона напрасно бьется в его руках и испускает громкие крики. Колесница медленно опускается и исчезает. Она катится с шумом, подобно подземному грому. Нимфы разбегаются с жалобными стонами по всему лесу. Эрос убегает с громким смехом.] Голос Персефоны (из под земли). Моя Мать! На помощь ко мне! Мать моя! Гермес. О стремящиеся к мистериям, жизнь которых еще затемнена суетой плотской жизни, вы видите перед собой свою собственную историю. Сохраните в памяти эти слова Эмпедокла: "Рождение есть уничтожение, которое превращает живых в мертвецов. Некогда вы жили истинной жизнью, а затем, привлеченные чарами, вы пали в бездну земной, порабощенные плотью. Ваше настоящее не более, как роковой сон. Лишь прошлое, и будущее существует действительно. Научитесь вспоминать, научитесь предвидеть." Во время этой сцены спустилась ночь, погребальные факелы зажглись среди черных кипарисов, окружавших небольшой храм, и зрители удалились в молчании, преследуемые плачевным пением иерофантид, восклицавших: Персефона! Персефона! Малые мистерии окончились, вновь вступившие стали мистами, что означает закрытые покрывалом. Они возвращались к своим обычным занятиям, но великий покров мистерии распростерся перед их взорами. Между ними и внешним миром возникло как бы облако. И в то же время, в них раскрылось внутреннее зрение, посредством которого они смутно различали иной мир, полный манящих образов, которые двигались в безднах, то сверкающих светом, то темнеющих мраком. Великие Мистерии, которые следовали за малыми, носили также название священных Opгий, и они праздновались через каждые пять лет осенью в Элевсисе. Эти празднества, в полном смысле символические, длились девять дней; на восьмой день мистам раздавали знаки посвящения: тирсы и корзинки, увитые плющом. Последние заключали в себе таинственные предметы, понимание которых давало ключ к тайне жизни. Но корзинка была тщательно запечатана. И раскрыть ее позволялось лишь в конце посвящения, в присутствии самого Иерофанта. Затем, все предавались радостному ликованию, потрясая факелами, передавая их из рук в руки и оглашая священную рощу криками восторга. В этот день из Афин переносили в Элевсис в торжественной процессии статую Диониса, увенчанную миртами, которую именовали Яккос. Его появление в Элевсисе означало великое возрождение. Ибо он являл собою божественный дух, проникающий все сущее, преобразователя душ, посредника между небом и землей. На этот раз, в храм входили через мистическую дверь, чтобы провести там всю святую ночь или "ночь посвящения". Прежде всего, нужно было пройти через обширный портик, находившийся во внешней ограде. Там герольд, с угрожающим криком Eskato Bebeloi (непосвященные изыдите!) изгонял посторонних, которым удавалось иногда проскользнуть в ограду вместе с мистами. Последних же герольд заставлял клясться – под страхом смерти – не выдавать ничего из увиденного. Он прибавлял: "вот вы достигли подземного порога Персефоны. Чтобы понять будущую жизнь и условия вашего настоящего, вам нужно пройти через царство смерти; в этом состоит испытание посвященных. Необходимо преодолеть мрак, чтобы наслаждаться светом". Затем, посвященные облекались в кожу молодого оленя, символ растерзанной души, погруженной в жизнь плоти. После этого гасились все факелы и светильники, и мисты входили в подземный лабиринт. Приходилось идти ощупью в полном мраке. Вскоре начинали доноситься какие-то шумы, стоны и грозные голоса. Молнии, сопровождаемые раскатами грома, разрывали по временам глубину мрака. При этом вспыхивающем свете выступали странные видения: то чудовище химера или дракон; то человек, раздираемый когтями сфинкса, то человеческое привидение. Эти появления были так внезапны, что нельзя было уловить, как они появлялись, и полный мрак, сменявший их, удваивал впечатление.

Плутарх сравнивает ужас от этих видений с состоянием человека на смертном одре. Но самые необычайные переживания, соприкасавшиеся с истинной магией, происходили в склепе, где фригийский жрец, одетый в азиатское облачение с вертикальными красными и черными полосами, стоял перед медной жаровней, смутно освещавшей склеп колеблющимся светом. Повелительным жестом заставлял он входящих садиться у входа и бросать на жаровню горсть наркотических благовоний. Склеп начинал наполняться густыми облаками дыма, которые, клубясь и свиваясь, принимали изменчивые формы. Иногда это были длинные змеи, то оборачивающиеся в сирен, то свертывающиеся в бесконечные кольца; иногда бюсты нимф, с страстно протянутыми руками, превращавшиеся в больших летучих мышей; очаровательные головки юношей, переходившие в собачьи морды; и все эти чудовища, то красивые, то безобразные, текучие, воздушные, обманчивые, также быстро исчезающие как и появляющиеся, кружились, переливались, вызывали головокружение, обволакивали зачарованных мистов, словно желая преградить им дорогу. От времени до времени жрец Кибелы простирал свой короткий жезл и тогда магнетизм его воли вызывал в многообразных облаках новые быстрый движения и тревожную жизненность. "Проходите!" говорил Фригиец. И тогда мисты поднимались и входили в облачный круг. Большинство из них чувствовало странные прикосновения, словно невидимые руки хватали их, а некоторых даже бросали с силою на землю. Более робкие отступали в ужасе и бросались к выходу. И только наиболее мужественные проходили, после снова и снова возобновляемых попыток; ибо твердая решимость преодолевает всякое волшебство. 7

После этого мисты входили в большую круглую залу, слабо освещенную редкими лампадами. В центре, в виде колонны, поднималось бронзовое дерево, металлическая листва которого простиралась по всему потолку. 8 Среди этой листвы были вделаны химеры, горгоны, гарпии, совы и вампиры, символы всевозможных земных бедствий, всех демонов, преследующих человека. Эти чудовища, воспроизведенные из переливающихся металлов, переплетались с ветками дерева и, казалось, подстерегали сверху свою добычу. Под деревом восседал на великолепном троне Плутон-Аид в пурпуровой мантии. Он держал в руке трезубец, его чело было озабочено и мрачно. Рядом с царем преисподней, который никогда не улыбается, находилась его супруга, стройная Персефона. Мисты узнают в ней те же черты, которыми отличалась богиня в малых мистериях. Она по прежнему прекрасна, может быть еще прекраснее в своей тоске, но как изменилась она под своим золотым венцом и под своей траурной одеждой, на которой сверкают серебряные слезы! Это уже не прежняя Девственница, вышивавшая покрывало Деметры в тихом гроте; теперь она знает жизнь низин и – страдает. Она царствует над низшими силами, она – властительница среди мертвецов; но все её царство – чужое для неё. Бледная улыбка освещает её лицо, потемневшее под тенью ада. Да! В этой улыбке – познание Добра и Зла, то невыразимое очарование, которое налагает пережитое немое страдание, научающее милосердию. Персефона смотрит взглядом сострадания на мистов, которые преклоняют колена и складывают к её ногам венки из белых нарциссов. И тогда в её очах вспыхивает умирающее пламя, потерянная надежда, далекое воспоминание о потерянном небе...

Внезапно, в конце поднимающейся вверх галереи, зажигаются факелы и подобно трубному звуку разносится голос: "Приходите мисты! Яккос возвратился! Деметра ожидает свою дочь! Эвохэ!!" Звучное эхо подземелья повторяет этот крик. Персефона настораживается на своем троне, словно разбуженная после долгого сна и пронизанная сверкнувшей мыслью, восклицает: "Свет! Моя мать! Яккос!" Она хочет броситься, но Плутон удерживает ее властным жестом, и она снова падает на свой трон, словно мертвая. В то же время лампады внезапно угасают и слышится голос: "Умереть, это – возродиться!" А мисты направляются к галерее героев и полубогов, к отверстью подземелья, где их ожидает Гермес и факелоносец. С них снимают оленью шкуру, их окропляют очистительной водой, их снова одевают в льняные одежды и ведут в ярко освещенный храм, где их принимает Иерофант, первосвященник Элевсиса, величественный старец, одетый в пурпур. А теперь дадим слово Порфирию. Вот как он рассказывает о великом посвящении Элевсиса: "В венках из мирт мы входим с другими посвященными в сени храма, все еще слепцами; но Иерофант, ожидающий нас внутри, скоро раскроет наши взоры. Но прежде всего, – ибо ничего не следует делать с поспешностью, – прежде мы обмоемся в святой воде, ибо нас просят войти в священное место с чистыми руками и с чистым сердцем. Когда нас подводят к Иерофанту, он читает из каменной книги вещи, которые мы не должны обнародовать под страхом смерти. Скажем только, что они согласуются с местом и обстоятельствами. Может быть вы подняли бы их на смех, если бы услыхали вне храма; но здесь не является ни малейшей наклонности к легкомыслью, когда слушаешь слова старца и смотришь на раскрытые символы. 9 И мы еще более удаляемся от легкомыслия, когда Деметра подтверждает своими особыми словами и знаками, быстрыми вспышками света, облаками, громоздящимися на облака, все то, что мы слышали от её священного жреца; затем, сияние светлого чуда наполняет храм; мы видим чистые поля Елисейские, мы слышим пение блаженных...

И тогда, не только по внешней видимости или по философскому толкованию, но на самом дел Иерофант становится творцом (demiurgos) всех вещей: Солнце превращается в его факелоносца, Луна – в священнодействующего у его алтаря, а Гермес – в ею мистического герольда. Но последнее слово произнесено: Konx Om Pax. 10 Церемония окончилась, и мы сделались видящими (epoptai) навсегда". Что же сказал великий Иерофант? Каковы были эти священные слова, эти верховные откровения? Посвященные узнавали, что божественная Персефона, которую они видали посреди ужасов и мучений ада, являла собой образ человеческой души, прикованной к материи в течение земной жизни, а в посмертной – отданной химерам и мучениям еще более тяжелым, если она жила рабой своих страстей. Её земная жизнь есть искупление предыдущих существований. Но душа может очиститься внутренней дисциплиной, она может вспоминать и предчувствовать соединенным усилием интуиции, воли и разума, и заранее участвовать в великих истинах, которыми она овладеет вполне и всецело лишь в необъятности высшего духовного мира. И тогда снова Персефона станет чистой, сияющей, неизреченной Девственницей, источником любви и радости. Что касается её матери Деметры, она являла собой в мистериях символ божественного Разума и интеллектуального начала человека, с котором душа должна слиться, чтобы достигнуть своего совершенства. Если верить Платону, Ямвлиху, Проклу и всем александрийским философам, наиболее воспримчивые из среды посвященных, имели внутри храма видения характера экстатического и чудотворного. Мы привели свидетельство Порфирия. Вот другое свидетельство Прокла: "Во всех посвящениях и мистериях боги (это слово означает здесь все духовные иерархии) показываются под самыми разнообразными формами: иногда это бывает излияние света, лишенное формы, иногда этот свет облекается в человеческую форму, иногда в иную. 11

А вот выдержка из Апулея: "Я приближался к границам смерти и достигнув порога Прозерпины, я возвратился оттуда, уносимый через все элементы (элементарные духи земли, воды, воздуха и огня). В глубинах полночного часа я видел солнце, сверкающее великолепным светом и при этом освещении увидел богов небесных и богов преисподней и, приблизившись к ним, я отдал им дань благоговейного обожания". Как бы ни были смутны эти указания, они относятся по видимому к оккультным феноменам. По учению мистерий, экстатические видения храма производились посредством самого чистого из всех элементов: духовного света, уподобляемого божественной Изиде. Оракулы Зороастра называют его Природой, говорящей через себя, т.е. элементом, посредством которого маг дает мгновенное и видимое выражение своей мысли, и который служит также покровом для душ, являющих собою лучшие мысли Бога. Вот почему Иерофант, если он обладал властью производить это явление и ставить посвященных в живое общение с душами героев и богов, был уподобляем в эти мгновения Создателю, Демиургу, факелоносец – Солнцу, т.е. сверхфизическому свету, а Гермес – божественному Глаголу. Но каковы бы ни были эти видения, в древности существовало лишь одно мнение о просветлении, которым сопровождались конечные откровения Элевсиса. Воспринявший их испытывал неведомое блаженство, сверхчеловеческий мир спускался в сердце посвященного. Казалось, что жизнь побеждена, душа стала свободной, и тяжелый круг существований пришел к своему завершению. Все проникали, исполненные светлой веры и безграничной радости, в чистый эфир Мировой Души. Мы старались воскресить драму Элевсиса в её глубоком сокровенном смысле. Мы показали руководящую нить, которая проходит через весь этот лабиринт, мы старались выяснить полное единство, соединяющее все богатство и всю сложность этой драмы. Благодаря гармонии знания и духовности, тесная связь соединяла мистериальные церемонии с божественной драмой, составлявшей идеальный центр, лучезарный очаг этих соединенных празднеств. Таким образом, посвященные отождествляли себя постепенно с божественной деятельностью. Из простых зрителей они становились действующими лицами и познавали, что драма Персефоны происходила в них самих. И как велико было изумление, как велика была радость при этом открытии! Если они и страдали, и боролись вместе с ней в земной жизни, они получали подобно ей надежду снова найти божественную радость, вновь обрести свет верховного Разума.

Слова Иерофанта, различные сцены и откровения храма давали им предчувствия этого света. Само собою разумеется, что каждый понимал эти вещи по степени своего развития и своих внутренних способностей. Ибо, как говорил Платон – и это верно для всех времен – есть много людей, которые носят тирс и жезл, но вдохновенных людей очень мало. После александрийской эпохи, элевсинские мистерии были также до известной степени затронуты языческим декадансом, но их высшая основа сохранилась и спасла их от уничтожения, которое постигло остальные храмы. Благодаря глубине своей священной доктрины и высоте своего выполнения, элевсинские мистерии продержались в течение трех столетий перед лицом растущего христианства. Они служили в эту эпоху соединительным звеном для избранных, которые, не отрицая, что Иисус был явлением божественного порядка, не хотели забывать, как это делала тогдашняя церковь, и древнюю священную науку. И мистерии продолжались до эдикта императора Константина, приказавшего сравнять с землею храм Элевсиса, чтобы покончить с этим верховным культом, в котором магическая красота греческого искусства воплотилась в наиболее высокие учения Орфея, Пифагора и Платона. Ныне убежище античной Деметры исчезло с берегов тихого Элевсинского залива бесследно, и лишь бабочка, этот символ Психеи, порхающая в весенние дни над лазурным заливом, напоминает путнику, что некогда именно здесь великая Изгнанница, Душа человеческая, призывала к себе Богов и вспоминала свою вечную родину.

Примечание

6.См. гимн Гомера, обращенный к Деметре.

7.Современная наука не увидала бы в этих фактах ничего иного, кроме простых галлюцинаций, или простых внушений. Наука древнего эзотеризма придавала этому роду феноменов, которые нередко производились в Мистериях, одновременно и субъективное и объективное значение. Она признавала существование элементарных духов, не имеющих индивидуальной души и разума, полусознательных, которые наполняют земную атмосферу и которые являют собой, так сказать, души элементов. Магия, которая представляет собою волю, сознательно направленную на овладение оккультными силами, делает их от времени до времени видимыми. Как раз о них говорит Гераклит, когда выражается: "природа повсюду наполнена демонами". Платон называет их демонами элементов; Парацельс – элементалями. По мнению этого теософа, врача XVI века, они привлекаются магнетической атмосферой человека, наэлектризовываются в ней и после этого делаются способными облекаться во всевозможные формы. Чем более человек предается своим страстям, тем более он рискует стать их жертвой, не подозревая того. Лишь владеющий магией может покорить их и пользоваться ими. Но они представляют собою область обманчивых иллюзий, которою маг должен овладеть, прежде чем войти в мир оккультизма.

8.Это и есть дерево сновидения, упоминаемое Вергилием при схождении Энея в ад в VI книге Энеиды, которая воспроизводит главные сцены элевсинских мистерий с различными поэтическими украшениями.

9.Золотые предметы, заключенные в корзине, были: сосновая шишка (символ плодородия), свернувшаяся змея (эволюция души: падение в матерью и искупление духом), яйцо (олицетворяет полноту или божественное совершенство, цель человека).

10.Эти таинственные слова не переводимы на греческий язык. Это доказывает во всяком случае, что они очень древние и происходят с Востока. Вильфорд приписывает им санскритское происхождение. Konx произошло от Kansha и означает предмет самого глубокого желания, Om от Aum – душа Брамы, а Pax от Pasha – круг, цикл. Таким образом, верховное благословение Иерофанта Элевсийского означало: да возвратят тебя твои желания к душе Брамы!

11.Прокл. "Комментарии к Республике Платона".

МИСТЕРИИ. ГИПОТЕЗЫ

Как повествует предание, мистерии учреждают сами боги. Что же собой представляли мистерии? Мистериальные действа (греч. τελεταί όργια) у греков, инициации (лат. initiatio) у римлян, подразумевали обретение в мистериях неповторимого религиозного опыта, дарующего высшее знание, касаемо вопроса жизни и смерти, и достижения через него сущностно нового бытийного уровня.

У мистерий Элевсина было несколько уровней посвящения:

1. Посвящение, делавшее участника мистом (греч. μύστις).
2. Посвящение (epopteia) - «созерцание», делавшее миста эпоптом. К нему допускались не менее чем через год, и по рекомендации мистагога.

Эпопт мог сам стать мистагогом (греч. μυσταγωγός) - «миставодителем», т.е. руководителем, готовящим к посвящению.

Тайны телетай и эпоптейя никогда не разглашались. Поэтому информация о том, что там происходило, нам недоступна. Сцены на вазах и барельефах немного проливают свет на внешнюю часть, но тайный смысл остаётся за кадром.

Что интересно, на протяжении веков существования мистерий, их служители происходили из 2-х семей. Наследников Евмолпа и семьи Кериков.

Были следующие должности: иерофант (дословно - «тот, кто являет священные вещи») и иерофантида (посвящавшие), дадухи (носители факела), иерокерики (чтецы молитв и священных формул) и жрец, находившийся у алтаря.

Малые мистерии носили очистительный и обучающий характер. Великие мистерии давали переживание на опыте того, с чем мист познакомился в малых.

У мистерий было два смысла. Один относился к осуществлению плодородия. Второй к подготовке души.
Весною, в начале поры цветов (в месяце анфестерии), совершался праздник «малых таинств». Это был праздник возвращения дочери (Персефоны, Коры) к матери - Деметре. Великие мистерии проходили в боэдромионе (сентябрь) и продолжались девять дней.

Нам не дано знать, что происходило во время мистерий, т.к. посвящённые были обязаны хранить это в тайне. Но по фрагментарным сведениям из разных античных авторов и по изображению некоторых сцен на вазах, урнах, саркофагах, мы можем составить некоторую мозаику происходящего.

Алтарь, 4в. н.э. Деметра и Персефона. Археологический музей, Афины. Универсальная атрибутика: черепа тельцов наверху (и над змеёй) расположены таким образом не только здесь. К плетённой гирлянде вероятно привешаны корзины, находящиеся на заднем плане, кажущиеся небольшими, как и черепа тельцов из-за перспективы изображения. Внизу сидит лев. Факел обвивает змея.

Атрибуты мистерий. Внизу жезл пастуха «калауропс»,
принадлежащий мистагогам - как пастырям инициируемых.

С покрытой головой - Геракл. Это изображение на каменной урне (Lovatelli Urn, Museo Nazionale Romano, Rome)

Здесь мы видим последовательность подготовки к Мистериям.
Историю о том, что Геракл принимал посвящение в мистерии, сообщает Диодор Сицилийский («Историческая библиотека, кн.4, 25):

«XXV. (1) Обогнув Адриатику, то есть пройдя вокруг этого залива по суше, Геракл спустился в Эпир, а оттуда прибыл на Пелопоннес. Совершив свой десятый подвиг, он получил от Эврисфея приказ привести на дневной свет из аида Кербера. Чтобы подвиг его увенчался успехом, Геракл отправился в Афины и принял там участие в Элевсинских мистериях, обряды же в то время совершались там под руководством Мусея, сына Орфея».

На урне изображена сюжетная линия, состоящая из нескольких сцен обряда очищения.
На одной мы видим жертвоприношение свиньи, которую Геракл держит над низким алтарём, и возлияния, которые совершает жрец (мистагог).
На другой - Геракл сидит с полностью покрытой головой, что означает сошествие во мрак, в состояние рождения. На подобных изображениях мы видим над головой Геракла жрец или жрица держит лопату или liknon - разновидность корзины, которую использовали для очищения зёрен от плевел. Liknon также был символом Дионисийских мистерией. Помимо того, что Деметра и Персефона являлись богинями зерна, можно увидеть в этом действе и симпатическую магию. Ведь зерно очищено, стало быть, то же произойдёт с инициируемым. Отделение зерна от плевел всегда представляло метафору отделения душ от внешней оболочки, тела. Эту орфическую трактовку также не стоит игнорировать, ибо, как сообщает Диодор Сицилийский, Мусей, ученик Орфея, был одно время главным жрецом в Элевсине.
Согласно одному древнему автору, инициируемые проходили очищение элементами воды, воздуха и огня (Servius, Aen. 6.741). Воду мы видим в возлиянии, воздушный вихрь могла создавать лопата для зерна (liknon), и огонь от факелов и на алтаре.
В финальной сцене на урне мы видим как инициируемый подходит к сидящей Деметре. Она сидит на kiste - корзине для хранения ритуальных принадлежностей больших Мистерий. Инициируемый протягивает правую руку, чтобы потрогать змею. По мнению В. Буркерта, этим актом посвящаемый показывал, что он избавлен от страха, трансцендентен человеческому беспокойству, и не колеблется войти в божественные сферы. Касание змеи, таким образом, указывает на готовность получить посвящение в Великие Мистерии. Деметра сидит на kiste, развернувшись от посвящаемого, её лицо обращено к Персефоне. Это указывает на начальный этап очищений, что посвящаемый ещё не готов узреть её в Великих Мистериях. Недаром Персефона зовется hagne, что означает «чистая». На других изображениях готовящийся принять посвящение стоит между Деметрой и Персефоной.

Саркофаг из Торе Нова (3в до н.э.). Музей Палаццо Спагна, Рим

Обдумывая сообщение Аристотеля о пурификации через просмотр театрального действа, Карл Кереньи полагал, что посвящению в Мистерии предшествовал также просмотр сюжетной мистериальной сцены. Будучи зрителем, инициат забывал себя и полностью поглощенный происходящим, приходил в возвышенное настроение, полное более высоких эмоций, нежели привычные ему его повседневные физические и эмоциональные реакции. После очищения человек был готов к участию в самих Мистериях.

Как проходили Великие Мистерии?

Приблизительно в середине августа по всем городам и сёлам рассылались вестники, зовущиеся Spondophoroi. Они совершали возлияния и провозглашали начало перемирия, дабы на протяжении времени проведения Мистерий и хождений по Сакральному Пути (Hieros Hodos) все дороги были безопасны для путников. Каждый новый день отсчитывался с захода солнца, при появлении первых звёзд.

Карта движения процессий

Первый акт Великих мистерий (14 боэдромиона) состоял в переносе священных объектов из Элевсина в Элевсинион (храм у основания Акрополя в Афинах посвящённый Деметре). После предварительного жертвоприношения жрицы Элевсина выходили процессией в Афины, неся на головах корзины с так называемыми «Hiera» - «священными предметами». На окраине Афин процессия останавливалась под священным фиговым деревом, где согласно легенде останавливалась Деметра, и даровала его семя. Жрец Деметры оглашал с Акрополя весть о прибытии священных предметов.
15 боэдромиона иерофанты (жрецы) объявляли начало обрядов.
В первый официальный день мистерий архонт басилевс собирал людей на Агору (рынок) Афин, в присутствии иерофанта и диадохов, и зачитывал прокламацию призванным к инициации. Запрещено было участвовать в мистериях совершившим убийство, варварам (после персидских войн) и не владеющим греческим языком. В I веке н. э. римский император Нерон, объявивший себя божеством при жизни, пытался пройти посвящение, однако ему неоднократно было в этом отказано. Допущенные же омывали руки в очищающей воде, прежде чем зайти в храм. Инициатам объявлялся закон о молчании. Имевший также духовный смысл, ибо молчание успокаивает беспорядочно мечущийся ум и способствует погружению внутрь собственной сущности. Также инициатам объявлялось о необходимости поста, с рассвета до заката, следуя примеру Деметры, которая не пила и не если, пока прибывала в поисках Персефоны. По вечерам разрешалось вкушение, за исключением запрещённой пищи: мяса, дичи, красной рыбы, красного вина, яблок, гранатов и бобов. Пищевой пост, как мы знаем, очищает тело, помогая клеткам организма устранить накопившиеся вредные вещества. Вечер этого дня завершался перенесением жриц, жрецов, инициатов и празднующих с Агоры на сакральный участок Деметры в Афинах, зовущийся Eleusinion, находящуюся между Агорой и северным склоном Акрополя. Здесь священные предметы Деметры передавались в её храм, сопровождаемые плясками и пением.

Следующий день был посвящён предварительным очищениям. День назывался Alade Mystai! - к морю инициаты!
Процессия шла на берег моря рядом с Афинами, омывать себя и принесённых с собою свиней, которых после прибытия в Афины приносили в жертву. На следующий день, называвшийся Heireia Deuro! - приношение даров, архонт басилевс приносил жертвы. И все пришедшие из других городов делали то же самое. Приносились также десятины урожая зерна и плодов от делегатов разных городов. Следующий день назывался «Asklepia» в память очищений Асклепия. Традиция говорила, что Асклепий прибыл в Афины на день позже всеобщих очищений. Таким образом, очищения повторялись, для тех, кто также опоздал. Те же, кто уже прошёл очищения, в них не участвовали, и в этот день просто ждали дальнейших инструкций. В храме Асклепия на южном склоне Акрополя, проводили «ночь бдения». Практиковались целительные инкубационные сны в небольшой пещере рядом с храмом, возле которой находился священный источник. Пятый день был известен как «Pompe» или «Великая процессия». Власти, инициаты и спонсоры шествовали в Элевсин из Афин пешком. Правда, после 4 в. до н.э. зажиточным гражданам разрешили повозки. Священников и «священные предметы» также начали перевозить на повозках. В начале процессии везли статую Якха (Диониса). По одной из версий, Дионис присутствовал как персонификация волнения и шума процессии, усиливая всеобщее возбуждение и поднимая жизненные силы. По другой версии, этот Якх был не Дионисом и не имел к нему отношения, а был сыном Деметры. Подобно тому как в ситуации с Гермесом, которых было много. Например, Гермес Хтоний был потомством от Диониса и Афродиты. Однако, самой сути это не меняет, слово «Якхос» - в пер. с греческого означает «вопль, призыв». Об отношении Якха к Дионису см. Еврипид. Вакханки 725; Аристофан. Лягушки 316; Сенека. Эдип 437; Нонн. Деяния Диониса XXXI 67. Овидий. Метаморфозы IV 15; Орфические гимны XLII 4, О том, что Якх имя Диониса и демона-предводителя мистерий Деметры, см. - Страбон. География X 3, 10.

Пешая процессия в Элевсин выходила на рассвете. До Элевсина примерно 22 км. А дорога из Афин в Элевсин идет через район Керамикос, где находилось древнее кладбище.

Реконструкция выхода из Афин (р-н Керамикос) на кладбище, т.е. на дорогу в Элевсин

Дорога называлась «священный путь». Процессия шла по нему среди величественных некрополей. Дальнейшая дорога также была украшена памятниками, статуями, придорожными святилищами. Павсаний в своём «описании Эллады» описывает местность этой дороги с её святилищами и легендами.

Надгробия Керамикоса

Дорога из Элевсина в Афины. Вход на Керамикос со стороны Элевсина

После того как инициаты пересекали мост реки Ретой, событие это называлось «Кроксис» в честь легендарного Крокоса, первого обитателя этого региона. Здесь потомки Крока повязывали каждому инициату шерстяную «крок» - ленту цвета шафрана вокруг правой руки и левой ноги, что означало связь с Богиней Матерью. Участники процессии отдыхали до заката, после чего возобновляли путь.
Когда процессия достигала реки Кефиса, юные участники процессии жертвовали реке прядь волос. Далее процессию мужчины с покрытыми головами, называемые «gephyrismoi», ведомые старицей, зовущейся Баубо или Ямба, поджидали, чтобы швырнуть насмешки, издевательства в адрес инициатов, включая даже побои. Среди инициатов были почётные граждане. Цель этой процедуры также до конца не выяснена, предполагается, это делалось в целях выработки иммунитета инициатов к злым духам, дабы те не могли их застать врасплох и напугать. По дороге посещались святилище Аполлона, Деметры, Персефоны и Афины, святилище Афродиты. Под вечер в свете факелов входили в Элевсин.

В руках у богини факелы Масляные лампы. Музей Керамикоса, Афины

Реконструкция входа во двор Телестериона (храм виднеющийся далее) с кариатидами*. В центре Телестериона был Анакторон ("дворец"), маленькое строение из камня, в которое могли входить только иерофанты, в нём сохранялись священные объекты .

* Интересна история кариатид у ворот. Её приводит Д. Лауэнштайн: «в 1675 году англичанин Джордж Уилер свидетельствует о наличии большой груды камней на месте элевсинской святыни, которую он опознал как таковую, потому что нашёл там огромную, выше человеческого роста, статую девушки. По его предположению, это было культовое изваяние богини Персефоны. Девяносто лет спустя, в 1765 году, Ричард Чандлер увидел в деревне Элефси (новогреч.) эту статую и внёс поправку в прежнее толкование, охарактеризовав её как изображение жрицы. Когда в 1801 году Э.Д. Кларк вновь наткнулся на ту же статую, она по шею тонула в навозной куче. Православный священник объяснил ему, что это — нигде больше не известная — святая Дамитра, оплодотворяющая нивы, потому он и поместил её в таком странном окружении. По сути, толкование было правильное; в результате перемены религии память о древнейшей владычице-матери Элевсина, Деметре, претерпела лишь некоторое искажение. Кларк вывез статую в Кембридж, в Англию, где она находится и поныне. Второе такое изваяние, менее повреждённое, обнаружилось позже и теперь украшает музей Элевсина. Обе фигуры некогда стояли по бокам с внутренней стороны вторых ворот, ведущих на священную территорию».
Были предположения, что на голове у статуи бочонок с кикеоном.

Шестой день назывался «Pannychis», или "ночное празднество ". Вечером Деметре посвящалась прекрасная ритуальная пляска женщин вокруг колодца - Каллихорона. Женщины совершали танец, неся на головах корзины плодов первого урожая, называемые «kernos». У входа в храм Деметры приносили сакральные хлеба - «pelanos» - собранные с самого урожайного поля в Аттике. Обо всём этом сообщает Павсаний: «Есть и колодец, называемый Каллихорон, где элевсинские женщины учредили первый хоровод и стали петь гимны в честь богини. Рарийское же поле, говорят, было засеяно первым и первым дало плоды. Поэтому у них установлено пользоваться мукой с этого поля и приготовлять лепёшки для жертвоприношений из продуктов с него». Следующее утро участники мистерий паломничали по близлежащим храмам - Посейдона «Господина моря», Артемиды «Охранительницы входа», Гекаты «богини перекрестков», и Триптолема.

Седьмой и восьмой дни назывались «Mysteriotides Nychtes» - Ночи Мистерий. Если вернуться к гимну Гомера, можно воссоздать события, происходившие в Храме следующим образом.
Инициаты, зовущиеся мистами, вместе с их учителями - мистагогами вступали в Храм Деметры, её земной дом. Возможно, как это было принято у орфиков, на входе они сообщали пароль, дозволяющий им войти в Телестерион. Какое-то время инициат, уподобленный Деметре, сидел в начале ночи Мистерий в темноте Храма, покрытый вуалью, постящийся, молчаливый, подобно тому, какою была Деметра, пришедшая в дом Келея.

Фрагмент сосуда. Музей Акрополя, Афины. Посвящяемый изображён с покрытой головой

Барельеф из музея Элевсина. Фрагмент ритуала посвящения

В благоухании фимиама совершались действия со священными предметами «dromen a» и говорились слова - logomena , возможно литургическое повествование о Деметре и Персефоне, орфическое учение о душе, и инвокации, и совершалось созерцания - deiknymena. Мистериальное действо в определённые моменты скорее всего сопровождалось музыкой. Древние люди умело использовали музыку, применяя её функцию воздействия на душу. Музыка, в каждом случае в своём ритме и тональностях, использовалась на протяжении всех дней мистерии, и её присутствие в особом таинственном, мистериальном звучании в процессе прохождения инициатом испытаний, также нельзя исключить.

Археологический музей, Афины

В Телестерионе находился Анакторон - «место Владычицы» - прямоугольная каменная конструкция. Самая древняя часть храма, как показали раскопки, под тем местом, где обнаружили следы кладки 3 тыс. до н.э. Анакторон символически изображал врата входа в подземный мир. Звучал бронзовый гонг, Иерофант читал молитвы, призывающие Персефону из Аида. Вспомним, что Пифагор называл звук, издаваемый бронзой при ударе, — «голосом даймонов». Вокруг иерофанта собирались мисты в окружении теней и бликов от света факелов. Свершалась встреча и единение Деметры и Персефоны, и иерофант провозглашал о рождении сына Персефоны - Бримоса (соотносимого некоторыми учёными с Дионисом). Также нам известно об объединяющем всех питии кикеона, и огромном огне, вырывающемся из Храма, и высшем видении инициата - эпоптее.

В некоторых статьях можно встретить следующее описание: «Посвящаемые в глубоком мраке ночи совершали переходы из одной части святилища в другую; по временам разливался ослепительный свет и раздавались страшные звуки. Эти эффекты производились различного рода техническими приспособлениями, но тем не менее производили подавляющее впечатление. Страшные сцены сменялись светлыми, успокоительными: открывались двери, за которыми стояли статуи и жертвенники; при ярком свете факелов посвящаемым представлялись украшенные роскошными одеждами изображения богов». Такое восприятие происходящего в Мистерии характерно для человека техногенного века, но люди античности жили в мире полном магии. Хотя трюки с механическими устройствами также имели место быть, трудно представить, чтобы ими всё и ограничивалось, ибо в мистерии посвящали не один лишь народ. Большинство эпоптов были людьми высокого социального положения, лица правящей элиты, и они были прекрасно осведомлены о таких механических приспособлениях, коими пользовались уже тысячелетия в Египте и Шумере, посему трудно принять гипотезу, что таковые театральные представления произвели бы сильный эффект на душу искушённого посвящаемого.

Кое-что из происходившего рассказал Павсаний в своём «Описании Эллады», будучи посвящённым в Мистерии: «Около святилища Деметры Элевсинской находится так называемая Петрома ("творение из камня"), это два огромных камня, приложенных один к другому. Каждый второй год те, кто совершает мистерии, называемые ими Большими, открывая эти камни, вынимают оттуда письмена, касающиеся совершения этих мистерий, громко прочитывают их в присутствии посвящённых и той же ночью вновь кладут их обратно. Я знаю, что многие из фенеатов в очень важных случаях даже клянутся этой Петромой. На ней находится круглая покрышка, а в ней хранится маска Деметры Кидарии (со священной повязкой). Надев на себя эту маску во время так называемых Больших мистерий, жрец поражает подземных (демонов, ударяя в землю) жезлом».

На утро посвящённые возможно шли на поле, на котором впервые взошёл урожай пшеницы у Триптолема, и именно тогда восклицали Небу «Дождь», а Земле «зачни!», как сообщает Ипполит.
Девятый день был днём «Plemochoai» - возлияний и «Epistrophe» - возвращения. Заканчивали мистериальные дни возлияниями (мёртвым предкам или божествам) и соответствующими фестивалями по данному случаю. На девятый день возвращались в Афины. На следующий день архонт басилевс и его ассистенты докладывали Афинскому правлению о тех, кто вёл себя непристойно и составлялось постановление о разбирательстве в отношении тех, кто нечестиво действовал во время мистерий. Все посвящённые разъезжались по домам, больше не имея никаких обязательств перед культом, и возвращались к своей обыденной жизни.

Храмовая территория Элевсина

Таковы общие сведения о днях Мистерий, собранные из античных источников. О самих же Мистериях была предложена масса догадок и предположений.
Интересные сведения и интерпретации мистериальных предметов и действий собрал М. Элиаде в «Истории веры и религиозных идей. т. 2». Приведём некоторые цитаты.
«Что же касается мистического опыта, который получала душа на высших степенях, то эта мистерия происходила на высших степенях посвящения в святилище храма. Решающее религиозное испытание вдохновлялось присутствием богинь».
«Согласно Кереньи, верховный жрец провозглашает, что богиня мёртвых родила сына в огне. В любом случае, известно, что последнее видение, epopteia, происходило при ослепительном свете. Некоторые древние авторы говорят об огне, который горел в маленьком здании, анактороне, и пламя и дым, выходящие через отверстие в крыше, были видны издалека. В папирусе времён Адриана Геракл обращается к жрецу: "Я был посвящён давно (или: где-то в другом месте)... (Я видел) огонь... (и) я видел Кору". Согласно Аполлодору Афинскому, когда верховный жрец призывает Кору, он ударяет в бронзовый гонг, и по контексту ясно, что царство мёртвых отзывается».

«Счастлив тот, кто видел это перед тем, как спустится под землю» - восклицает Пиндар. - «Ему известен конец жизни. Он также знает его начало! Трижды счастливы те смертные, кто видел эти таинства и спустится в Аид. Только они могут иметь настоящую жизнь там, где для остальных всех - страдание» - Софокл (фрагм. 719)».

Элевсинские мистерии и поиск жизни после смерти . Элевсинские мистерии Элевсинские мистерии проводились в честь

ЭЛЕВСИНСКИЕ МИСТЕРИИ

Читайте также

Троица: священник о смысле праздника и том, что нельзя и можно делать в этот день

Ураза байрам начало и конец

Шкаф для икон 4 буквы сканворд

THE BELL