Понятие смысла жизни наличествует в любой развитой мировоззренческой системе, оправдывая и истолковывая свойственные этой системе моральные нормы и ценности, демонстрируя цели, оправдывающие предписываемую ими деятельность.
Социальное положение индивидов, групп, классов, их потребности и интересы, стремления и ожидания, принципы и нормы поведения определяют содержание массовых представлений о смысле жизни, которые при каждом общественном строе имеют специфический характер, хотя и обнаруживают известные моменты повторяемости.
Подвергая теоретическому анализу представления массового сознания о смысле жизни, многие философы исходили из признания некой неизменной «человеческой природы», конструируя на этой основе некий идеал человека, в достижении которого и усматривался смысл жизни, основное назначение человеческой деятельности.
Великие философы - такие, как Сократ , Платон , Декарт , Спиноза , Диоген и многие другие - обладали чёткими представлениями о том, какая жизнь «лучше всего» (а, следовательно, и более всего осмысленна) и, как правило, ассоциировали смысл жизни с понятием блага .
Учение о ноосфере возникло в рамках космизма – философского учения о неразрывном единстве человека и космоса, человека и Вселенной, о регулируемой эволюции мира. Понятие ноосферы как обтекающей земной шар идеальной, «мыслящей» оболочки, формирование которой связано с возникновением и развитием человеческого сознания, ввели в оборот в начале ХХ века французские ученые П.Тейяр де Шарден и Э. Лерц. Заслуга В.И. Вернадского заключается в том, что он дал этому термину новое, материалистическое содержание. И сегодня под ноосферой мы понимаем высшую стадию биосферы, связанную с возникновением и развитием человечества, которое, познавая законы природы и совершенствуя технику, начинает оказывать определяющее влияние на ход процессов на Земле и в околоземном пространстве, изменяя их своей деятельностью.
В работах В.И. Вернадского можно встретить разные определения и представления о ноосфере, которые менялись на протяжении жизни ученого. В.И. Вернадский начал развивать данную концепцию с начала 30-х годов после разработки учения о биосфере. Осознавая огромную роль и значение человека в жизни и преобразовании планеты, русский ученый употреблял понятие «ноосфера» в разных смыслах:
1) как состояние планеты, когда человек становится крупнейшей преобразующей геологической силой;
2) как область активного проявления научной мысли как главного фактора перестройки и изменения биосферы.
Ноосферу можно охарактеризовать как единство «природы» и «культуры». Сам Вернадский говорил о ней то как о реальности будущего, то как о действительности наших дней, что неудивительно, поскольку он мыслил масштабами геологического времени. Биосфера не раз переходила в новое эволюционное состояние - отмечает В. И. Вернадский. В ней возникали новые геологические проявления, раньше не бывшие. Это было, например, в кембрии, когда появились крупные организмы с кальциевыми скелетами, или в третичное время (может быть, конец мелового), 15-80 млн лет назад, когда создавались наши леса и степи и развилась жизнь крупных млекопитающих. Это переживаем мы и сейчас, за последние 10-20 тысяч лет, когда человек, выработав в социальной среде научную мысль, создает в биосфере новую геологическую силу, в ней не бывшую. Биосфера перешла или, вернее, переходит в новое эволюционное состояние - в ноосферу - перерабатывается научной мыслью социального человечества».
Таким образом, понятие «ноосфера» предстаёт в двух аспектах:
1. ноосфера в стадии становления, развивающаяся стихийно с момента появления человека;
2. ноосфера развитая, сознательно формируемая совместными усилиями людей в интересах всестороннего развития всего человечества и каждого отдельного человека.
По мнению В.И. Вернадского, ноосфера только-только создается, возникает в результате реального, вещественного преобразования человеком геологии Земли усилиями мысли и труда.
Социальный дарвинизм - современное имя, данное различным теориям общества, эти теории появились в Англии и Соединенных Штатах Америки в 1870-х годах, и эти теории стремились применить биологическое понятия «естественный отбор» и «выживание сильнейшего» к социологии и политике. Социальные дарвинисты подчеркивали значение соревнования между людьми в условиях либерального капитализма; тогда как реформистский дарвинизм отстаивал понятие вмешательства правительства в социальное развитие, идеи евгеники, расизма, империализма, фашизма, нацизма и борьбы между национальными или расовыми группами. Термин социальный дарвинизм получил широкое распространение после 1944 года благодаря противникам социал-дарвинизма. Сегодня из-за отрицательной оценки теории социального дарвинизма, особенно после злодеяний нацистов в период второй мировой войны, осталось мало людей открыто называющих себя социальными дарвинистами, и этот термин обычно воспринимается как бранное слово. Сторонники креационизма часто утверждали, что желание в политике заставить слабых людей погибнуть является логическим следствием "дарвинизма" (теории естественного отбора в биологии). Биологи и историки заявили, что это - натуралистическая ошибка, так как теория естественного отбора предназначена для описания биологических явлений и не должна быть использована как моральное право в человеческом обществе. Социальный дарвинизм был больше всего обязан идеям Герберта Спенсера, генетике и идеям протестантского нонконформизма, чем исследованиям Чарльза Дарвина. В то время как большинство ученых признавали, что существуют некоторые исторические связи между теорией Дарвина и социальным дарвинизмом, эти учёные также утверждали, что социальный дарвинизм не есть необходимое следствие принципов биологического развития. Ученые обсуждают степень, с которой различные социал-дарвинистские идеологии отражают собственные взгляды Чарльза Дарвина на социально-экономические проблемы. В письмах Дарвина есть утверждения, которые могут быть интерпретированы как его возражения против агрессивного индивидуализма, в то время как другие его утверждения свидетельствуют, что Дарвин был сторонником агрессивного индивидуализма. Некоторые ученые утверждают, что точка зрения Дарвина постепенно изменялась и включила взгляды таких социальных дарвинистов, как Герберт Спенсер, но ламаркистские эволюционные идеи Спенсера об обществе были изданы раньше, чем Дарвин издал свою теорию, Дарвин и Спенсер продвигали свои собственные моральные кодексы. Спенсер поддержал либеральный капитализм на основе своей ламаркистской веры, что борьба за существование стимулирует самоусовершенствование, которое могло быть унаследовано.
Расизм -психология, идеология и социальная практика, основывающаяся на антинаучных человеконенавистнических представлениях и идеях о физической и психической неравноценности человеческих рас, о допустимости и даже необходимости господства «высших» рас над «низшими». Расизм и национализм - взаимосвязанные, однопорядковые явления. Они питают и усиливают друг друга. Идеологи расизма, объявляя расовые и национальные различия вечными, «обосновывают» антинаучные концепции об их якобы решающем влиянии на развитие общества и его культуры, о «правомерности» национального и расового гнета, империалистической экспансии, колонизации целых стран, даже ценой истребления (геноцида) их народов. Расизм сводит сущность человека к биологии и определяет достоинства или пороки людей и целых народов по их биологическому происхождению, по таким внешним признакам, как, например, форма лица и головы, носа и губ, или цвету кожи, волос и глаз. Разоблачая такой подход, К. Маркс писал: «...сущность „особой личности“ составляет не ее борода, не ее кровь, не ее абстрактная физическая природа, а ее социальное качество... »
Мальтузианство - демографическая теория, созданная в конце XVIII века английским учёным Томасом Мальтусом. Согласно этой теории, рост населения значительно превышает рост производствапродуктов питания, вследствие чего неконтролируемый рост населения неминуемо приведёт к голоду . Мальтузианство сразу привлекло к себе внимание тем, что вошло в противоречие с оптимистичными теориями социальных реформаторов Кондорсе, Годвина и Оуэна. Сейчас же теория Мальтуса рассматривается как важная составная часть классической экономической теории .
В 1798 году Мальтус анонимно публикует свой знаменитый «Опыт закона о народонаселении» .
Антагонизм - неразрешимое в данных условиях противоречие. Различаются социальные и индивидуальные антагонизмы. Социальные антагонизмы занимают существенное место в марксистской социальной философии (историческом материализме), с точки зрения которой первопричины таких противоречий коренятся в частной собственности. Поэтому классовая борьба как форма разрешения социальных антагонизмов свойственна всей истории вторичной общественной формации и завершается революционным преобразованием общественного строя. Начавшаяся во 2-й половине ХХ в. глобализация экономики снимает остроту антагонистического противостояния труда и капитала в развитых странах (в первую очередь за счет неэквивалентного обмена с зависимыми от них странами). Но этот процесс не разрешает социальные антагонизмы, воспроизводящиеся в мировой системе. Индивидуальные антагонизмы обнаруживают себя в интернационализации организованной преступности, коррупции, в экстремизме и т.п. В конечном счете индивидуальные антагонизмы обусловлены социальными причинами: отчуждением человека от собственности, власти и культуры.
ЭСКАПИЗМ оциальное явление, заключающееся в стремлении индивида или части социальной группы уйти отобщепринятых стандартов общественной жизни.
В основе эскапизма лежит сомнение в целесообразности и, как следствие, попытка критическогопереосмысления общепринятых норм, заключенных в тех или иных общественных представлениях.
Необходимым условием зарождения эскапизма является высокий уровень общественного развития, прикотором асоциализация уже не ведет к неизбежной гибели, как в доисторические времена, когда частымнаказанием за тяжкие преступления служили остракизм и изгнание из общества.
КОНФОРМИЗМ
Морально-политическое и морально-психологическоепонятие, обозначающее приспособленчество, пассивное принятие существующего социального порядка,политического режима и т.д., а также готовность соглашаться с господствующими мнениями и взглядами,общими настроениями, распространенными в обществе. Как К. расценивается также непротивлениепреобладающим тенденциям, несмотря на их внутреннее неприятие, самоустранение от критики тех илииных аспектов социально-политической и экономической действительности, нежелание высказыватьсобственное мнение, отказ отличной ответственности за совершаемые поступки, слепое подчинение иследование любым требованиям и предписаниям, исходящим от гос-ва, общества, партии, лидера,религиозной организации, патриархальной общины, семьи и т.д. (подобное подчинение может бытьобусловлено не только внутренними убеждениями, но и менталитетом, традицией). Высокая степень К. наоснове фанатизма, догматизма, авторитарности мышления характерна для ряда религиозных сект. К.означает отсутствие или подавленность собственной позиции и принципов, а также отказ от них поддавлением различных сил, условий, обстоятельств. В роли последних в зависимости от ситуации могутвыступать мнение большинства, авторитет, традиции и т.п.
Смысл жизни - только человеческий феномен. Никто из живых существ, кроме
человека, не задумывался над смыслом бытия, не поднимался выше своих физических
возможностей. Смысл жизни - это не только ее понимание, но и самооправдание:
"голое существование" не самодостаточно, человека оно не удовлетворяет.
Познавательно-доказательным представлением смысла жизни философия, естественно,
не занимается. Не занимается она и умозрительным конструированием смыслов жизни.
Философия просто обнажает саму проблему смысла жизни и ту гамму возможностей ее
решения, которая открывается перед человеком в том или ином жизненном контексте.
Смысл жизни, выводимый из опыта чувств, ассоциируется обычно с теми
удовольствиями, которые они, т.е. чувства, нам доставляют или поставляют.
Впервые он был развернуто представлен философской школой киренаиков, основанной
Аристиппом из города Кирены. Киренаики видели в чувственном наслаждении цель и
смысл своей жизни. Оговорки насчет разумности наслаждений, благоразумности в
удовольствиях мало что меняли в их общей жизненной установке. Эпикур считал
наслаждение единственным благом, началом и концом счастливой жизни. Между ними
есть, однако, и различия. Если наслаждение у Аристиппа ценно само по себе, уже
одним своим наличием или присутствием, то у Эпикура оно идет как бы со знаком
минус - как отсутствие страдания.
Смысл жизни, если вести ее "по разуму", в соответствии с каким-то долгом, может
приобретать различные формы. Аскетизм - одна из них. Он предписывает то или иное
подавление чувственных влечений и желаний человека. В самой сильной своей версии
аскетизм означает сознательное отрицание всех желаний без исключения, полное
самоотречение, высшее состояние духа, отрешенного от всех земных забот и
страстей. Буддийская нирвана, пожалуй, может служить здесь конкретным примером.
. Киники сводили добродетельную, свободную и счастливую жизнь к отказу от
большей части потребностей и желаний, к их предельной - животной минимизации.
Они всячески высмеивали богатство и чувственные наслаждения, превознося
бедность, естественность, простоту.
Смирение - еще одна форма смысла жизни как долга, долженствования. Смирение
является ничем иным, как покорностью, подчинением себя какому-то открытому
разумом закону или другой необходимости. Смирение - еще одна форма смысла жизни
как долга, долженствования. Смирение является ничем иным, как покорностью,
подчинением себя какому-то открытому разумом закону или другой необходимости.
Свободное подчинение объективной необходимости мира было у стоиков, однако,
весьма специфическим. Понятие неизбежного носило у стоиков "безразличный"
характер.
Идея смысла жизни как долга нашла свое наиболее полное выражение в философии
Канта. Цель или смысл жизни, по Канту, - жить нравственно, т.е. поступать всегда
в соответствии с нравственным законом. Кант говорил о важности и необходимости
видеть в каждом отдельном человеке представителя рода человеческого, признавать
в человеке именно человека и не использовать его поэтому как средство для
достижения каких-то узкопрагматичных, эгоистических целей.
И все же религиозное понимание смысла жизни стоит особняком - оно весьма
пецифично. Доминирует в нем не разум в человеческой его ипостаси, а вера, т.е.
то, что разуму этому как раз противостоит. Религия, как принято считать,
удовлетворяет бытийные потребности души, сердца человека, а потом уже, возможно,
и разума. В этом смысле религия коренится в каких-то очень фундаментальных
эмоциях и чувствах человека. В этой связи можно понять Л. Н. Толстого,
утверждавшего, что человек без религии «так же невозможен, как человек без
сердца». Цель жизни, можно сказать, - в спасении души.
Действенно-гуманистический вариант смысла жизни выводит на природу человека, т.
е. на его фундаментальные или базовые потребности. Необходимость их
удовлетворения постоянно толкает людей на все более полное обустройство жизни,
страны, земли, на гуманизацию общественных отношений, на совершенствование,
реальное демократическое преобразование многообразных социальных институтов.
Конфуций – исправление имен.
Буда – отказ от жизненных желаний.
Средние века – протестантизм – воспроизводство; православие – служение Богу,
уход в монастырь из грешного мира
Марксизм – развитие общества, повышение экономических показателей
Ницше – соответствие своей роли – Господина или раба
Фрейд – 1) снятие запретов – главное – либидо
2) человек – опасное существо, лучше смириться с психическими
заболеваниями
Современные глобальные проблемы напрямую связаны с формированием стратегии выживания человечества в изменяющихся социоприродных условиях. Термин «глобальность» (фр. global – всеобщий) подчеркивает масштабность проблемы, ее все-общность и значимость для всей планеты в целом.
Под глобальными проблемами современности понимается совокупность взаимосвязанных трудноразрешимых противоречий, затрагивающих как мир в целом, так и его отдельные части: природу, общество, человека. Их разрешение требует коллективных усилий со стороны всех государств, всего мирового сообщества. Глобализация различных сторон человеческой деятельности выступает как одна из существенных характеристик современной мировой ситуации. Причем раскрывается глубоко противоречивый характер этого всемирного процесса.
Возникновение и развитие глобальных проблем, их противоречивые последствия, пути и способы разрешения и предотвращения возникающих угроз существованию людей составляют объект междисциплинарного направления современной науки – глобалистики. Философский аспект глобалистики заключается в выделении и изучении наиболее общих планетарных противоречий в системе «мир – человек». Это способствует формированию существенных сторон современного миропонимания, философскому обоснованию стратегии выживания в XXI веке, развитию современного планетарного мышления.
Анализ глобальных проблем предполагает их классификацию. Сравнительное изучение планетарных противоречий, выявление их различий и общих черт позволяет глубже изучить существо проблем и выявить наиболее эффективные пути их разрешения. За последние десятилетия в области глобалистики накоплен немалый опыт в анализе общепланетарных процессов и предложены различные системы их классификации.
Целесообразно выделить две группы глобальных проблем:
- В первой объединены те из них, которые относятся к взаимодействию общества и природы.
- Во второй – связанные с социумом, обществом, человеком.
К глобальным проблемам человечества обычно относятся следующие проблемы:
- угроза мировой термоядерной войны;
- нарастающие "ножницы" в уровне экономического и культурного развития наиболее успешных стран и стран "третьего мира";
- истощение природных ресурсов;
- "ножницы" в демографической сфере ("взрыв" рождаемости в одних странах и постепенное вымирание населения в других);
- загрязнение окружающей среды;
- набирающая темп "вандализация" культуры, замещение культуры так называемой "массовой культурой";
- проблемы из области, связанной со здравоохранением: распространение гепатита, СПИДа, алкоголизма, наркомании.
Глобальными проблемами занимались теоретики "третьей волны" или "постиндустриального общества": Белл, Тоффлер, Маркузе, Гэлбрейт. В 60-е годы в развитых странах впервые количество служащих превысило количество рабочих. В современном обществе стремительно нарастает стоимость информации. Развивается процесс индивидуализации производства (т. е. отказ от крупносерийного производства). Нарастает степень коммуникации между людьми. Увеличивается доля квалифицированного труда, причем высокая квалификация делает служащих все менее легко заменимыми. Уменьшается вклад в ВВП крупных корпораций и увеличивается вклад мелких фирм, т. е. выигрывают в конкурентной борьбе только очень мобильные структуры. Однако никто до сих пор не выработал, на основании вышеизложенных черт современного мира, реальной и имеющей перспективы быть принятой программы выхода человечества из сложившегося кризиса.
Одним из важнейших факторов, продуцирующих глобальные проблемы, является стихийность и неравномерность развития человечества. В этих условиях решающее значение приобретает единое планетарное сознание, которое стихийно формируется на психологическом уровне как первичное отражение новых для человечества характеристик социального бытия, но требует больших усилий для своего становления на более осознанном уровне. Планетарное сознание должно иметь следующие характеристики:
1. признание приоритета общечеловеческих ценностей над более частными (региональными, национальными, классовыми);
2. планетарное сознание вызывает существенную коррекцию в общественном сознании отдельных стран и народов, а также и в индивидуальном сознании. Двигаться здесь следует к тому, к чему призывал двигаться Тейяр де Шарден: к "дифференцированному единству", в котором индивидуальность не теряется и не смешивается, а еще более совершенствуется;
3. планетарное сознание характеризуется высшей степенью "онаученности", что связано с невозможностью решения глобальных проблем просто на уровне "здравого смысла", в обход достижений различных наук.
Будущее человечества всегда было значительной мировоззренческой и методологической проблемой. И теперь, перед лицом опаснейших глобальных проблем, философия может оказать людям незаменимую духовную поддержку, ведь с будущим люди связывают все свои чаяния и надежды.
Категория «общение » имеет в философии значительную историю научного осмысления. Рассмотрение системы взглядов на проблему общения с точки зрения философского осмысления коммуникативного процесса позволит не только определить основные подходы к исследованию сущности общения, но главным образом выявить основные «векторы», определяющие общение как феномен, роль общения в жизнедеятельности человека, что является основной задачей анализа философского материала и его дальнейшего использования в профессиональной деятельности журналиста. Теоретическое видение понятия «общение» позволит выйти на практическое использование механизмов общения в журналистике.
Проблема общения не развивалась прямолинейно в истории философии. Скорее этот процесс можно было бы назвать зигзагообразным, каждый «параболический» скачок которого возникал в моменты, когда на «пьедестал» истории «поднимался» человек. Во многом именно интерес к человеку и становился той «архимедовой» точкой (В. Дильтей), которая обусловливала философское осмысление характерных черт и особенностей общения, установление его генетических связей с процессами развития и саморазвития личности, с её с деятельностью.
Интерес к общению возник в классический период античности (Сократ, Платон), когда происходило смещение акцентов в сторону «целостного пластического восприятия человека». Такое видение позволило обратить внимание философов на общение как «некое единение душ». Общение-диалог в этот период становится «эталонной формой взаимовоспитательных человеческих контактов » (С.Т. Вайман). Это обусловливалось, прежде всего, новым пониманием процесса общения, которое воспринималось как «проблемное, концептуальное «кувыркание», позволяющее пробиться к рождению истины через погружение в «смысловую бездну». Наличие «единого синтаксического поля: я – подлежащее, ты – сказуемое» позволяло участникам общения помогать рождению истины в Другом путем взаимопонимания через взаимопреодоление » (по определению С.Т. Ваймана). Это предопределяло диалогическое построение Другого, его взаимоизменение, происходящее в определенном коммуникативном режиме.
Данный подход к определению истины позволял в ходе общения «родиться новому существу», «нечто-сущности», немыслимой до разговора. Такое понимание общения было новаторским шагом в истории философии и культуры на пути к современному пониманию диалога как «сложного явления, производящего совершенно особую, непредсказуемую до диалога смысловую сущность », по определению М.М. Бахтина, В.С. Библера, Г.Г. Гадамера, Э. Фромма и др.).
При этом важным было и то, что античные философы воспринимали общение как «взаимовоспитательные» контакты, в процессе которых возможно воспитание себя как личности, способной к постоянному саморазвитию и самосовершенствованию.
Однако восприятие общения античными философами исключительно как интеллектуального, основанного лишь на передаче мнений и знаний, было далеко неполным, отрывочным и до конца не определяющим сущности общения в системе человеческих взаимоотношений.
Новое осмысление человеческого общения связано с эпохой Возрождения и становления гуманизма, с периодом, когда человеческое существо воспринималось как особый микрокосмос, стягивающий вокруг себя окружающий мир (П. Мирандола, Н. Кузанский), как «модель мира» (Леонардо да Винчи). Провозглашение «экспансионизма» человека повлекло за собой художественное исследование человеческого общения в произведениях Д. Алигьери, Дж. Боккаччо, Ф. Петрарки и др. Именно они создали чувственно-разумную модель человеческого общения, основанную на идеях активной самореализации человека, свободы воли, нравственности, любви, и подкрепляемую принципами доброты, равенства всех людей, гармонии, провозглашенных Дж. Манетти, М. Фичино, Ф. Патрици и др.
Такой подход к человеку способствовал первому прикосновению (М. Лютер, Ж. Кальвин, У. Цвингли, Л. Вилла и др.) к тому, что сегодня именуется «коммуникативной этикой», «рациональной этикой дискурса», включающей в себя следующие аспекты, которые актуальны для современного осмысления общения:
- «настроенность» и «установка» на мир собеседника;
Доверительно-понимающее («герменевтическое») отношение к другому;
Возможность разнообразных мнений (плюрализм);
- «убеждение с помощью различных доводов»;
Рациональная организация дискуссии;
- «вслушивание» (проникновение) в смысл сказанного;
Согласование интересов;
- «диалектическое» обсуждение предмета и др.
Однако всепоглащенность внутренним миром человека во многом заслонила от философов Возрождения отношения человека к человеку (определяющие сущность общения), которые, если и рассматривались, то только как познавательные, венчаемые «актом божественного творения».
Конец XIX – начало ХХ вв. ознаменовывается новым «всплеском» интереса к общению, что связано с возрастанием веры в человека, в нравственно-гуманистический принцип, возрождением идеала сильной и свободной личности – идеала античности и Возрождения. «Возмутители спосокойствия» (А. Шопенгауэр, С. Кьеркегор, Ф. Ницше) утверждали самоценность человека как «однажды случившегося чуда» (Ф. Ницше), видели в нем силы для самоосвобождения. «Мы все носим в себе сокрытые сады… и мы все… подобны вулканам, для которых еще настанет час своего извержения» (Ф. Ницше). Выбор самого себя, своего уникального и неповторимого Я может осуществить только «истинно религиозный человек» (С. Кьеркегор), «сверхчеловек» (Ф. Ницше), способный создать новую человеческую общность, объединяющую людей, движущихся навстречу друг другу. «Какие узы крепче всего? Какие путы почти неразрывны? У людей высокой избранной породы то будут обязанности – благоговение, которое присуще юности, и нежность ко всему, издревле почитаемому и достойному, благодарность почве, из которой они выросли, руке, которая их вела, храму, в котором они научились поклоняться…» (из книги «История философии: Запад – Россия – Восток (книга третья: Философия XIX – XX вв.). – М.: «Греко-латинский кабинет» Ю.А. Шичалина, 1999). Именно такие узы, по представлению философов, и должны определять ценность человека через представления других о нем, через устремления увидеть Я через Ты в процессе общения и взаимодействия.
Проблема общения как таковая не рассматривалась этими философами, но ими была выдвинута важная идея, касающаяся основ системы взаимоотношения и общения между людьми. В отношениях к другому человеку, по мнению А. Шопенгауэра, первенство должно отдаваться морали, выражающейся в феноменах сострадания, справедливости и человеколюбия: «При соприкосновении с каждым человеком не давай ему объективную оценку в соответствии с его ценностью и достоинством…, а учитывай только его страдания, его нужду … – тогда будешь чувствовать постоянное родство и симпатию к нему … будешь ощущать по отношению к нему то самое сострадание, которое одно только и есть agape (любовь), к коей взывает Евангилие » (А. Шопенгауэр). Такое видение человека было важным, однако недостаточным для определения сущности общения в системе взаимоотношений между людьми.
В «русском духовном ренессансе», в работах религиозно-космологического направления (В.С. Соловьев, Н.А. Бердяев, В.В. Зеньковский, Н.О. Лосский и др.), тоже утверждался Человек в его единстве с космосом и природой. Провозглашая примат личности над обществом, религиозные философы особо выделяли стремление человека не к самоизоляции и самосозерцанию, а к «размыканию в универсум, к наполнению универсальным содержанием, к общению со всем » (Н. Бердяев). Общение, по их мнению, является, «некоторым первичным качеством, основополагающей чертой каждого сознания» (Н. Лосский).
Однако следует заметить: говоря о человеке как «некоем великом мире – микрокосмосе», религиозные философы зачастую не видели в нем деятеля истории, отдавая предпочтение Богу. Отсюда вытекало то, что общение между людьми не рассматривалось ими как самостоятельная проблема. Но в силу её значимости не затронуть её они не могли, так как понимали, что только в общении человека с человеком может быть осуществлено - «всеединство»: «Я называю истинным всеединством такое, в котором единое существует не за счет всех или в ущерб им, а в пользу всех » (В. Соловьев).
В связи с таким пониманием Человека религиозные философы в общении видели:
Принцип духовных изменений в личности общающихся (Н.А. Бердяев);
Путь познания другого в процессе «вчувствования» – непосредственного восприятия «чужой боли», которая не может стать «переживанием» личности её фиксирующей, но может вступить в кругозор «сознания как предмет наблюдения», влияя на общающихся, вызывая в них душевное движение (Н.О. Лосский);
Условие роста единства (Н.А. Бердяев, Н.О. Лосский), духовного, первичного и неразложимого единения, внутренней соединенности (С.Л. Франк), рождения «соборности» (В. Розанов), образования синтеза (Д. Мережковский), «коллективистского» соединения (А.А. Мейер) людей.
Заслугой этого периода истории является то, что на место человека как познающего субъекта приходит «целостный человек», интерес к исследованию которого наблюдается до сих пор.
Понимание целостности человека в философии во многом помогает осмыслить роль общения в процессе человеческой жизнедеятельности. Так, представитель христианской антропологии, славянофил И.В. Киреевский, считал, что целостность человека должна быть определена как «антропологическая целостность», как «психофизиологическая и социальная определенность», в которой природные и внутренние смыслы взаимодействуют с функциональной ролью. Аналогичной позиции придерживаются и современные исследователи: А.Н. Леонтьев представляет человека как целостное образование особого рода, В.С. Поликарпов определяет человека как «космобиопсихосоциальное явление», В.С. Леднев – как личность, выступающую в единстве всех её свойств и сторон, Я. Щепаньский – как интегральную целостность биогенных, психогенных и социогенных элементов, В.П. Казначеев – как целостное «космопланетарное явление», Ю.Г. Волков – в «качестве интегрирующего фактора человеческой природы», которые считают, что именно личность «сплавляет в единое целое космический, биологический, психический, социальный и культурный аспекты природы человека ».
Такое понимание помогает осознать человека как многоэтажное явление, подобное Вселенной, одной из составных частей которого является человек как общественное существо. Отсюда можно вычленить связь между человеком и обществом, т.е. подойти к проблеме человеческих отношений и роли общения в их формировании. Русские философы, воспринимающие человека в качестве микрокосмоса, считали человека особым процессуальным целым, бытие и становление которого невозможно без его контактов с окружающим миром.
В современной науке сложилось понимание целостности человека как некой сложной структуры, трактуемой исследователями по-разному. Так, А.А. Богданов воспринимает человека как «целое, которое больше суммы своих частей». А.С. Мамзин обосновывает сложность взаимосвязей между частями целого и полагает, что природа человеческой целостности многокачественна и многоуровнева. В.Н. Сагатовский разрабатывает целостную концепцию многомерного человека. Т.П. Малькова и М.А. Фролова характеризуют человека как системное целое, в котором «…взаимодействие и взаимовлияние природы, общества и культуры рождает новые качества ». При всей неоднозначности подходов к пониманию человека как целостной, структурно и иерархически сложной системы высокого уровня организации, строящейся по принципу взаимодействия внутренних и внешних проявлений, явно прослеживается идея развития целостности человека через реализацию его контактов с окружающим миром и другими людьми (см. таблицу 1).
Таблица 1 - Смысловые подходы философов к общению через понимание Человека
| Историко-философский период | Краткая характеристика сущности человека | Понимание общения |
| Античная философия классического периода (сократовский период) (Сократ, Платон). | Целостное, пластическое восприятие человека. | Общение – диалог как сложное явление, производящее совершенно особую, непредсказуемую до диалога смысловую сущность, - эталонная форма взаимовоспитательных человеческих контактов. |
| Философия ренессанса (Дж. Манетти, М. Фичино, М. Лютер, Л. Вилла и др.). | Человек как особый микрокосмос, «модель мира». | Общение как чувственно-разумная модель, основанная на гуманистических принципах свободы, любви, доброты, равенства и т.д. |
| Философия Нового времени (XVII в.) (Ф. Бэкон, Дж. Локк, Б. Спиноза, Т. Гоббс и др.). | Человек признается общественным существом – субъектом познания. | Общение как средство познания других людей и окружающего мира |
| Философия XVIII-XIX вв. (И. Гете, И.Ф. Шиллер, Ф.В. Шеллинг, И. Кант, И.Г. Фихте, Л. Фейербах и др.). | Человек как высшая ценность рассматривается в соответствии с нравственными принципами свободы и др. гуманистическими ценностями. | Общение как «арена» для выполнения нравственного закона. |
| Философия конца XIX – начала ХХ вв.: Философия «возмутителей спокойствия» (Ф. Ницше, А. Шопенгауэр, С. Кьеркегор и др.). «Русский духовный ренессанс» - регилиозно-космологическое направление (В.С. Соловьев, Н.А. Бердяев, В.В. Зеньковский, Н.О. Лоский и др.). | Человек как сильная свободная личность. Целостный человек утверждался как микрокосмос в единстве с Космосом и природой, но предпочтение отдавалось Богу; в человеке не видели деятеля истории. | Проблема общения как таковая не рассматривалась, но в качестве основы взаимоотношений и общения между людьми брался этический категорический императив, выражающийся в феноменах сострадания, справедливости, человеколюбия. Общение не рассматривалось как самостоятельная проблема, хотя общение признавалось как необходимое для осуществления «всеединства». |
| Отечественная философия ХХ века (В.Н. Сагатовский, А.А. Богданов, А.С. Мамзин, Ю.Г. Волков, В.С. Поликарпов и др.). | Человек как «антропологическая целостность», как «психофизиологическая и социальная определенность» | Общение как необходимая потребность, существующая в системе субъект-субъектных отношений. |
Человеческое общество представляет собой часть природы. И это не нуждается в особых доказательствах. Ведь в организме каждого человека протекают природные химические, биологические и другие процессы. Организм человека выступает в качестве естественной основы его социальной деятельности в области производства, политики, науки, культуры и т. д.
Как правило, происходящие в обществе природные процессы приобретают социальную форму, а природные, прежде всего биологические, закономерности выступают как биосоциальные. Это можно сказать об удовлетворении природных потребностей людей в пище, тепле, продолжении рода и других. Все они удовлетворяются в социальной форме с помощью соответствующим образом приготовленной пищи (почти у каждого народа имеется своя «кухня»), построенного жилища, чаще всего отвечающего определенным эстетическим критериям, а также с помощью социально организованного семейного общения. Биосоциальные законы выражают взаимные влияния биологического и социального начал в развитии общества.
Роль природы в жизни общества всегда была значительной, ибо она выступает в качестве естественной основы его существования и развития. Многие свои потребности люди удовлетворяют за счет природы, прежде всего внешней природной среды. Происходит так называемый обмен веществ между человеком и природой – необходимое условие существования человека и общества. Развитие любого общества, всего человечества включено в процесс развития природы, в постоянное взаимодействие с ней, в конечном счете – в существование Вселенной.
Органическая связь человека и природы заставляет в полной мере учитывать природные факторы в развитии общества. Именно поэтому природа всегда была объектом внимания философов и философского осмысления. Вечные философские вопросы заключаются в выяснении взаимодействия человека и природной среды его обитания, отношения человека и общества к космосу. Вселенной. Эти вопросы волновали философов древности и Нового времени, волнуют они и современных философов. Философия ставит и по-своему решает такие вопросы, как взаимодействие природных (материальных) и духовных начал в развитии человека и общества, отношение природы и человеческой культуры. Важные философские вопросы заключаются в том, как изменяется характер взаимодействия общества и природы на разных этапах исторического развития человека и каков характер их взаимодействия в современную эпоху. В связи с этим встает целый ряд экологических и демографических проблем, о которых будет идти речь.
С одной стороны, неверно противопоставлять общество и природу, скажем, сводя развитие общества исключительно к развитию сознания, в том числе к сознанию отдельных людей, «интеллектуальной эволюции человечества» (О. Конт), или же к саморазвитию мирового духа (Гегель) и т. д. Развитие общества осуществляется в процессе деятельности людей и совершенствования их общественных отношений. Одновременно это есть развитие отдельных индивидов, которые большинство своих потребностей, в том числе духовных, удовлетворяют за счет природы. Так что наличие сознания, духовного начала в человеке и обществе не доказывает их независимости или автономности по отношению к природе. Органическая связь с природой была и остается фундаментальной закономерностью развития общества. Она проявляется не только в области удовлетворения потребностей людей, но, прежде всего, в функционировании общественного производства, в конечном счете – в развитии всей материальной и духовной культуры. Так что вне взаимодействия с природой общество существовать и развиваться не может. Их искусственный разрыв и метафизическое противопоставление являются надуманными, не соответствующими действительности.
С другой стороны, было бы неправильно представлять общество только как часть природы и игнорировать его специфические черты. Подобное отождествление объясняется характеристикой людей только как природных существ со столь же природными связями между собой, а также между ними и окружающей средой. Не учитываются их социальные связи, в которые они вступают в процессе производственной, семейно-бытовой, политической и иной деятельности. В конечном счете игнорируется социальное содержание общественной практики людей, на основе которой возникает и развивается их общественное и индивидуальное сознание.
Наличие у людей не только природных, но и социальных свойств, прежде всего способности мыслить и осуществлять сознательную трудовую и иную деятельность, качественно отличает их от других природных существ и заставляет воспринимать их и общество в целом как специфическую часть природы. Это позволяет избежать их отождествления. Как в отдельных людях, так и в обществе сочетаются природные, прежде всего биологические, и социальные качества. Поэтому современная философия истолковывает человека как биосоциальное существо, а целый ряд объективных законов развития общества (касающихся, например, функционирования семьи, роста народонаселения и др.) как биосоциальные. Все это подчеркивает взаимосвязь в развитии человека и общества биологических и социальных начал.
Выйдя из лона природы, как высшее и специфическое ее проявление, общество не утрачивает с ней связей, хотя существенно изменяет их характер. Связи людей с природой осуществляются главным образом на основе и в рамках их социальной деятельности, прежде всего производственной, относящейся к области материального и духовного производства.
Природа была и остается естественной средой и предпосылкой существования и развития общества. К его естественной среде относятся прежде всего земной ландшафт, в том числе горы, равнины, поля, леса, а также реки, озера, моря, океаны и т. д. Все это составляет так называемую географическую среду жизни людей. Однако естественная среда не ограничивается этим. В нее включаются также недра земли, атмосфера и космос, в конечном счете все природные условия жизни людей и развития общества – от микромира до макро– и мегамира.
Повышается значение для общества как неживой, так и живой природы. Живая природа составляет биосферу Земли: растительный и животный мир, существование которого объективно необходимо для существования человека и общества.
Оценивая значение природы в жизни общества, некоторые мыслители приходили к выводу, что она полностью определяет его развитие. Указывая на гармонию и красоту природы, один из представителей философского романтизма – Ж. Ж. Руссо утверждал, что выделение человечества из природы и переход его к цивилизации (которую он характеризовал как порочную) является источником всех бед и несчастий людей. Сохранение же органического единства с природой – залог благополучия общества, каждого человека. Истинность и ценность суждений о единстве общества и природы особенно ясны нам сегодня.
На решающую роль природы в развитии общества указывали античный мыслитель Геродоти мыслители Нового времени Ш. Монтескье, А. Тюрго и др. Последние развивали взгляды, получившие название географического детерминизма. Его суть заключается в утверждении, что природа, которая истолковывается как географическая среда жизни общества, выступает в качестве основной причины происходящих в обществе явлений. Она определяет не только направление хозяйственной жизни людей, но также их психический склад, темперамент, характер, обычаи и нравы, эстетические взгляды и даже формы государственного правления и законодательства, словом, всю их общественную и личную жизнь. Так, Ш. Монтескье утверждал, что климат, почвы и географическое положение страны являются причиной существования различных форм государственной власти и законодательства, определяют психологию людей и склад их характера. Он писал, что «народы жарких климатов робки как старики, народы холодных климатов отважны как юноши» . По его мнению, климат и географическая среда определяют «характер ума и страсти сердца», что неизбежно сказывается на психологии людей, характере их искусства, нравов и законов.
Географический детерминизм выступил вначале как антирелигиозное учение, стремившееся доказать земное происхождение общественных порядков. Однако со временем он переродился в так называемую геополитику, т. е. теорию и политическую доктрину, согласно которым в качестве главного условия развития той или иной страны выступает расширение ее территории, жизненного пространства, сфер ее жизненных интересов. Такой подход сближает геополитику с расистскими и фашистскими доктринами.
Разумеется, природа, в том числе географическая среда, оказывает то или иное влияние на экономическое, политическое и духовное развитие общества. Однако гораздо большее влияние на них оказывает практическая деятельность людей, направляемая их потребностями, интересами, целями и идеалами. Тем не менее роль природы во всех направлениях деятельности современного человечества весьма значительна и постоянно повышается.
Повышается и степень воздействия общества на природу, особенно в последнее столетие в связи с бурным развитием науки и техники. В этом проявляется усиление влияния человеческого разума на разные области природы – от микромира до мегамира. Среда обитания человечества в самом широком понимании становится средой активного воздействия человеческого разума – ноосферой (от греческого noos – ум, разум). Таким образом, биосфера как сфера живой природы, включающая в себя и человеческое общество, под его воздействием превращается в ноосферу, пределы которой многократно расширяются и определяются каждый раз пределами проникновения в природу человеческого разума.
Надо сказать, что понятие ноосферы ввел в 20-е гг. нашего столетия французский ученый Э. Леруа (1870-1954). У истоков же концепции ноосферы – работы великого русского ученого В. И. Вернадского (1863-1945) и французского мыслителя П. Тейяра де Шардена (1881-1955). Они показали, что современная эпоха являет собой принципиально новый характер взаимодействия общества и природы. Речь идет о более активном, чем когда-либо, проникновении человечества в тайны природы и овладении ее закономерностями. В результате она все больше ставится на службу человеку и одновременно требует защиты от некомпетентного вмешательства в ее процессы. Человеческий разум рассматривается как специфический компонент природного мира, значение которого постоянно возрастает.
В. И. Вернадский считал, что по мере того, как связь общества с природой становится более глубокой и органичной, человеческая история все больше совпадает с историей природы, и наоборот, история природы все больше совпадает с историей человечества, испытывает на себе возрастающее воздействие последней. И надо сказать, что состояние мира и гармонические отношения людей в обществе более благоприятны не только для самого общества, но и для природы, чем войны или социальные и межнациональные конфликты.
Концепция ноосферы характеризует общество во всех его взаимоотношениях с природой, раскрывает их социальные, научно-технические и нравственные стороны, указывает на научные основы морали, демократии и гуманизма. Главная ее цель – определение научных и нравственных принципов достижения гармонических отношений между обществом и природой.
На основе использования энергии и вещества природы, практического применения ее законов создан мир современной цивилизации, ставший важнейшей частью ноосферы. Этот мир не без оснований называют «второй природой», ибо предметы цивилизации чаще всего представляют собой материал природы, подвергшийся воздействию человеческого труда. Б результате они приобретают свойства и формы, благодаря которым могут удовлетворять потребности людей. Современная цивилизация, будучи наиболее динамичным элементом ноосферы, расширяет и качественно совершенствует свое воздействие на природу. Это, однако, не означает, что результаты данного воздействия всегда положительные.
Хотелось бы сразу оговориться, что в этой работе сделана попытка философского осмысления власти в политических процессах глобализирующегося мира. Под трансформирующимся обществом, мы подразумеваем современное мировое сообщество в условиях глобализации или по иному, всемирной трансформации. Ведь глобализация – это своего рода изменение, трансформация, которое теперь касается не только России в частности, но и всего мира в целом.
Философскому осмыслению власти как центральной категории политических наук посвящено много работ как отечественных, так и зарубежных авторов. Концептуальный анализ власти касается вопросов, связанных с тем, что есть власть, какова ее природа, структура и кто является агентами власти, какова специфика субъект-объектных отношений, возникающих при осуществлении власти, и, наконец, что выступает в качестве ресурсов власти. Сложной и неоднозначной для исследователей остается проблема пространственного и временного измерения власти, разграничения границ между властью и такими формами властных отношений, как принуждение, влияние и господство.
Как правило, анализ категорий власти проводился по нескольким направлениям. Так, рассмотрение власти как характеристики, которая связывается с природным качеством человека и его доминирующей чертой, заключающемся в стремлении к власти, характерно для всех бихевиоралистских концепций власти. Понимание власти как межперсональной конструкции основано на учете межличностного характера властных отношений, и было разработано в рамках реляционистской теории власти Д. Картрайтом, Б. Рейвеном и др. Теория «обмена ресурсами», предложенная П. Блау, в понимании власти опирается на понимании того, что властные отношения и подчинение возникает при неравномерном распределении властных ресурсов. Чем дефицитнее ресурс, тем больше потенциал власти у обладателя власти. Понимание власти как свойства и атрибута социальных систем характерно для системных концепций власти, которые связываются с именами Т. Парсонса, Д. Истона, М. Крозье.
Поскольку властные отношения затрагивают практически все стороны жизни, и власть как фундаментальное начало государственной и политической организации присутствует на всех уровнях социального бытия, логично предположить, что радикальные трансформации, происходящие в социальной жизни, экономике и в сфере политики отражаются на феномене власти, на ее целях, ресурсах, механизмах функционирования. К числу принципиальных трансформаций современности относятся развитие информационных технологий и процесс глобализации. Каким образом последние два фактора отражаются на власти, происходят ли соответствующие трансформации, связанные с изменением глобального экономического и политического контекста осуществления и функционирования власти? Меняется ли сама власть, ее природа и целевые установки? Эти вопросы требуют серьезного анализа для понимания роли власти в современном мире.
Функционирующие в литературе концепции и теории власти были разработаны в прошлом столетии и с учетом процессов, связанных с глобализацией, возникает вопрос об их эффективности при анализе современных реалий.
Одной из ярких работ о существенных трансформациях власти является исследование известного американского футуролога Э. Тоффлера «Метаморфозы власти». Согласно Э. Тоффлеру, знание, насилие, богатство и взаимоотношения между ними определяют власть в обществе. Он указывает на «революционные изменения» во взаимоотношениях этих трех источников власти. Тоффлер считает, что «революция охватывает современный постбеконовский мир. Ни один гений прошлого - ни Сан-цу, ни Макиавелли, ни сам Бэкон - не мог представить сегодняшней глубочайшей метаморфозы власти: и сила, и богатство стали поразительно зависеть от знания».
По мнению американского футуролога, знания сами по себе оказываются не только источником самой высококачественной власти, но также важнейшим компонентом силы и богатства. Он утверждает, что знание перестало быть приложением к власти денег и власти силы, знание стало их сущностью. Оно по-сути, предельный усилитель. Осознание этого факта является ключом к пониманию грядущих метаморфоз власти, и это объясняет, почему битва за контроль над знаниями и средствами коммуникации разгорается на всем мировом пространстве.
Усиление знания как основания власти происходит, по утверждению Тоффлера, в силу нескольких его специфических черт. Эти черты в первую очередь связаны с относительной доступностью знания и способностью знания порождать новое знание. «В противоположность земле или машинам, которые могут использоваться лишь одним человеком или фирмой в один фиксированный момент времени, знание доступно многим пользователям одновременно, и если оно используется с умом, то может порождать даже новое знание. Знанию присущи свойства неистощимости и неисключительного характера использования» . Вместе с тем факт доступности знания не только объясняет происходящие в мире процессы, но и ставит новые проблемы, которые Э. Тоффлер специально не рассматривает. В частности, речь идет о том, что любой ресурс власти из потенциального превращается в реальное в том случае, если он дефицитен и используется немногочисленными акторами. Поэтому не совсем ясно, какого рода власть обеспечивается знанием, которыми могут одновременно пользоваться несколько субъектов.
Следующий тезис Тоффлера заключается в том, что знание-капитал, и этот капитал приобретает характер суперсимволичности: «Если реален сдвиг к тому, что знание - это капитал, то сущность капитала становится «нереальной»: он начинает состоять из символов, таких же, как другие символы в головах людей и в памяти компьютеров. Капитал, таким образом, переходит из материальной, осязаемой формы в бумажную форму, и, наконец, в электронные импульсы, символизирующие бумагу».
Порождение знанием другого знания Тоффлер объясняет на примере биржевых торгов. Э Тоффлер пишет: «На биржах в Чикаго, Лондоне, Сиднее, Сингапуре и Осаке происходят торги на многие миллионы в так называемой производной форме, основанной не на цене акций отдельных компаний, а на различных индексах рынка. Следующим шагом являются торги на основе этих индексов, еще дальше уводящие от «основных принципов». Мы стремительно идем ко все более и более утонченным инвестициям, основанным на индексах индексов других индексов, производных от производных, «синтетиков», отражающих другие «синтетики». Капитал стремительно становится «суперсимволическим» . Из этого следует, что властью наделены те, кто обладает именно «суперсимволическим» капиталом в отличие от реального физического капитала. Получается иной новый характер ресурса и основания власти.
В своей теории о метаморфозах власти Тоффлер обращает большое внимание обыкновенным кассовым аппаратам. На первый взгляд довольно странный объект для понимания метаморфоз власти. Но из дальнейших рассуждений Тоффлера становится ясным; что этот объект выступает основным фиксатором знаний для дальнейшей их трансформации во власть. Битву за кассовые аппараты, о которой говорит Тоффлер, можно сравнить с борьбой за власть, которая происходит довольно специфически. «В мире, в котором деньги «информатизированы» и информация «оденежена», потребитель платит за каждую покупку дважды: первый раз деньгами и второй раз информацией, которая тоже стоит денег. Потребитель обычно дает информацию «за так». Но это столь ценная информация, что розничные торговцы, производители кредитных карточек (и огромное количество других людей) сегодня борются за обладание ею. Покупатель образовал в компьютере магазина определенный взаимосвязанный набор информации: тип продукта, его сорт, размер и количество, постоянный выбор, время покупки, размер ее общего счета и т.д. Если покупатель пользуется кредитной карточкой, то доступен для еще более подробного анализа: имя, адрес и почтовый индекс, кредитную информацию, основу для определения общего дохода семьи и потенциально гораздо большее количество другой информации. Путем комбинирования всей этой информации вскоре станет возможно составить удивительно детализированную картину стиля жизни отдельного человека. Вскоре потребитель, даже моргнув глазом или шевельнув пальцем, будет давать владельцу магазина информацию для нее более и более подробного анализа». Таким образом, чем больше знания-информации об индивидах, тем больше власти над ними.
Тоффлер считает, что информация, получаемая на основе новых технологий, трансформирует все производство продуктов и систему распределения, создавая вакуум власти, который пытаются заполнить новые группы и общественные институты. Отсюда можно сделать вывод о том, что в распределении власти все большую значимость начинает приобретать технологический фактор, обладание и использование информационных технологий, позволяющих аккумулировать, обрабатывать, а затем использовать получаемые знания-информацию. В таком случае оказывается, что можно гораздо быстрее и эффективнее влиять на поведение людей и достигать желаемого результата, не прибегая к методам принуждения. Знания освобождают от применения силового принуждения и подчинения. Однако возникает вопрос, каковы сферы и пределы получаемой власти. Этот аспект проблемы Тоффлер не обсуждает, хотя, на наш взгляд, он существенен.
В сравнении с другим основанием власти, а именно, богатством, знания - более подвижный и гибкий продукт, способный порождать новые знания. По логике Тоффлера, знание как новое богатство, может опережать стоимость бизнеса и капитала, накапливаемых в течение нескольких поколений.
Сдвиги во власти, таким образом, связаны с усилением роли знания и развитием информационных технологий. Акцентируя внимание на тех политических и экономических факторах, общество зачастую упускает из виду такие важные проблемы, как политический и государственный контроль над этими знаниями. Систематически не обсуждается вопрос о том, как данные сдвиги меняют властные отношения межличностного характера, как трансформируются властные отношения между государством и обществом, и, наконец, как меняются отношения власти между субъектами международной политики.
Власть через получение и обладание подробной информацией об индивидуумах исследуется в работе Берда Киви «Гигабайты власти. Информационные технологии между свободой и тоталитаризмом» в несколько другой плоскости. Б. Киви поднимает сложные и актуальные вопросы о пределах автономности жизни людей, о той грани, до которой государство может проникать, собирая и получая информацию, вне зависимости от тех оснований, которыми мотивируется проникновение. Проблема, связанная с развитием новых технологий, которые делают жизнь человека прозрачной, как в паноптикуме, по-новому ставит вопрос о соотношении свободы и власти.
В этом контексте Киви приводит примеры некоторых информационных проектах, которые предпринимались в США: «Так, например, в ноябре 2002 г. мир узнал о новой, чрезвычайно амбициозной инфотехнологической программе Пентагона, получившей название «Тотальная информационная осведомленность или кратко TIA, Total Informational Awareness. Основная идея этой программы, запущенной в Агентстве передовых военных технологий, заключалась в создании гигантской компьютерной системы для наблюдения за многими миллионами граждан США и других стран мира - с целью предотвращения, как объявлено, будущих террористических актов на этапе их подготовки. Под «наблюдением» здесь понимается постоянный анализ и оценка данных из множества сведенных воедино информационных баз, правительственных, коммерческих, содержащих самые разные сведения о личной жизни граждан по всему миру» .
Характеризуя особенности новой технологии в рамках данного проекта, Б. Киви пишет: «Суть новой технологии не столько в отслеживании уже известных людей, сколько в выявлении подозрительных структур в поведении всех людей вообще. Иначе говоря, всякий заказ по кредитной карте, всякая подписка на журнал или газету, всякий выписанный рецепт на медикаменты, всякий веб-сайт, посещаемый в Интернете, всякая электронная почта, входящая или исходящая, всякий взнос в банк или съем денег, всякая запланированная поездка - все эти данные, фиксируемые в каких-то базах данных, становятся предметом пристального интереса спецслужб и объектом обработки для их специального аналитического инструментария» .
Как известно, программа официально была закрыта в сентябре 2003 года. Но принципиально нет гарантий того, что не возникнут подобные программы под другим названием и с другими обоснованиями необходимости их функционирования. Киви считает появление указанной программы проявлением «тотального знания-силы», что можно перефразировать, как «знания-власти».
Наблюдение, постоянный сбор информации и знание о людях, о которых говорит Киви, напоминают дисциплинарное общество, описанное М. Фуко. Говоря о дисциплинарных институтах и дисциплинарном пространстве и о человеке как об объекте непрерывного надзора и контроля, Фуко указывал не просто на властные отношения, но на особое образование, для которого Фуко ввел термин «власть-знание». Это такое знание, которое непосредственно определяется целями и задачами власти и присущим ей аспектом видения своих объектов. Если верно, что любое познание само формирует свой предмет познания, то же самое делает и власть. Она изучает подвластных ей людей не как вещи в себе, но как их явления в определенных дисциплинарных институтах. Он считал, что проявления власти, и формы существования власти-знания шире, чем дисциплинарные институты. Власть-знание - это такое знание, которое развивается и обогащается путем сбора информации и наблюдений за людьми как объектами власти - например, находящимися в специфической и достаточно неестественной ситуации дисциплинарного института. Фуко подчеркивает, что одна из функций всех дисциплинарных институтов современного общества - это сбор статистических данных и создание определенных массивов знаний о своих объектах. Власть-знание - это также и власть, существующая и реализующая себя в форме знания - особого знания о людях. Речь идет о системе психиатрического, медицинского, социологического знания, «априорным каркасом» которого является представление человека как объекта управления и исправления.
Причем устройство паноптического пространства, по мнению М. Фуко, подразумевало то, что наблюдение осуществляется таким образом, что наблюдаемый не должен и не может знать, когда и по какой причине за ним наблюдают. В таких условиях функционирует принцип «нарушенной коммуникации» (коммуникации без обратной связи), эффективность которой зависит от выполнения двух необходимых условий: власть в лице великого надзирателя должна видеть, но сама оставаться невидимой.
Анализируя особенности трансформации власти, следует обратить внимание и на носителей власти. Это актуализирует вопрос о технократии. Следует заметить, что идеи Э. Тоффлера и Б. Киви относительно власти и знаний нельзя относить к собственно технократическим и наукократическим концепциями, основателями которых были Т. Веблен, Д. Бернхейм, П. Сорокин, И. Шумпетер.
По мнению В. Динеса и А. Николаева, термин «технократия» получил три общеупотребляемых толкования: во-первых, теоретические концепции власти, основанной не на идеологии, а на научно-техническом знании; во-вторых, тип социально-политического устройства общества, практически реализующий принципы этой концепции; в третьих социальный слой носителей научно-технического знания, выполняющих функции управления. Центральной в технократических концепциях является идея о возможности эффективного функционирования власти, основанной на научной компетенции, о возможности замены политического субъективного решения решением рациональным и объективным.
В. Динес и А. Николаев отмечают, что понимание социальной сущности технократии принципиально изменилось в XX веке, и после некоторого падения популярности технократических идей, вызванного кризисом капиталистического индустриального общества на рубеже шестидесятых - семидесятых годов, на Западе начинается «новая технократическая волна». Ярким представителем является один из авторов концепции постиндустриального общества Д. Белл, который говорит о технократии не как об утопическом варианте устройства общества, а как о реально существующем социальном явлении.
Согласно идеям Д. Белла, наука превратилась в главный двигатель общественного прогресса, а кодифицированное теоретическое знание стало основой управления в любой сфере. Результатом стал «сдвиг власти» в пользу носителей специальных знаний. Поскольку в постиндустриальном обществе техническая квалификация становится основой, а образование - средством достижения власти, на первый план выходит научно-техническая интеллигенция, и, прежде всего, ученые.
В современном мире действительно образование и знания являются инструментом и ресурсом власти, технологии, разрабатываемые представителями технократической элиты, вносят существенные изменения в баланс власти и властных отношений. Но при этом нельзя категорично утверждать, что сдвиг власти происходит в сторону представителей технократии. Технократы при всем их влиянии на властные отношения, не покрывают всю полноту власти. Технократию можно воспринимать в инструментальном смысле, поскольку технократия и ее идейные продукты обслуживают власть, приумножая или приуменьшая потенциал и ресурсы. Необходимо учесть тот факт, что интеллектуальные ресурсы, как правило, комбинируются с другими ресурсами, решающим фактором в политической системе выступает все-таки политическая воля, что означает ограниченность экспертной власти, основанной на технических знаниях. Если наукократия - это власть знающих над незнающими, технократия - власть умеющих над неумеющими, то в ситуации, когда сталкиваются знающий со знающим, умеющий с умеющим, главным является наличие других инструментов власти помимо чистого знания.
На трансформацию власти помимо информационных технологий, и последовавшего изменения роли знаний, повлияли такие значительные процессы, которые в литературе объединяются термином «глобализация». В этой связи проанализируем работы исследователей, посвященных вопросам глобализации и политической власти. В контексте дискуссий о глобализации одной из важных проблем является изменение характера политической власти, власти национальных государств и суверенитета. Представляется целесообразным разделить существующие точки зрения на несколько позиций: ослабление власти национальных государств, трансформация этой власти и, наконец, усиление роли национальных государств.
К первой позиции относятся концепции об ослаблении и эрозии власти национальных государств. Вторая позиция связана с идеей о глубоких трансформациях данной власти, но не ведущих к ослаблению. Данный подход представляется наиболее взвешенным. Так, Д. Хелд и Э. Макгрю не согласны идеями о том, что государство и государственная власть в условиях глобализации ослабляется или исчезает: «Современная глобализация связана с преобразованием государственной власти как роли и функции государств переартикулируются, воссоздаются и включены в процесс пересечения глобализирующихся и регионализирующихся сетей и систем. По их мнению, метафоры о потере, уменьшении или эрозии государственной власти может исказить эту переконфигурацию. Они считают, что такая терминология вовлекает в неудачу адекватно осмыслить природу власти и сложные проявления, так как это представляет грубое представление о власти. Подобный подход, по их мнению, особенно бесполезен в попытке понять очевидно противоречивое положение государств в условиях современной глобализации. Экономическая глобализация не обязательно приводит к уменьшению государственной власти; скорее, это преобразовывает условия, при которых государственная власть осуществляется. Основная идея заключается в том, что происходящие процессы невозможно адекватно объяснить на языке снижения, эрозии или потери государственной власти».
В целом имеются значительные основания для сомнений в том, что роль национальных государств радикально понижаются. Происходящие изменения на региональном и глобальном уровнях лишь трансформируют природу и контекст политического действия, создавая систему множества центров власти и накладывающихся сфер власти. Политическое пространство больше не ограничивается конкретной национальной территорией. Очень важным моментом, на который они указывают, является то, что политическая власть теперь функционирует в более сложных системах властных отношений, которые имеют ставший более существенный относительно государственной власти.
Таким образом, Д. Хелд и Э. Макгрю считают, что современная глобализация сопровождается трансформацией государственной власти, когда роль и функции государств реартикулируются, реструктурируются в результате пересечения сетей и систем в процессе глобализации и регионализации. Будучи «трансформистами», они отрицают «метафоры об исчезновении, уменьшении и эрозии государственной власти», поскольку подобная интерпретация может ошибочно представить изменение конфигурации власти. Хелд и Макгрю утверждают, что усиление региональных и глобальных взаимосвязей приводят к неодинаковым результатам в разных странах. В результате этих процессов ни суверенитет, ни автономия государств не уменьшается.
Согласно Д. Хелду и Э. Макгрю, глобализация не служит «концом политики», ни простым продолжением прежней формы существования государства, а является сигналом продолжения политики только новыми способами. Хотя правительства и государства все еще остаются мощными действующими единицами, они теперь делят глобальную арену с массой других властных институтов и организаций. Государству противостоит огромное число международных правительственных организаций, международных властных институтов и структур, которые действуют независимо от расстояния посредством квази-наднациональных институтов, таких, как, например, Европейский Союз. Политическая власть и источники политического действия распространены повсеместно.
Помимо трансформистской интерпретации власти в литературе представлены другие толкования, связанные, в частности, с признанием усиления власти национальных государств в условиях глобализации. Так, об усилении государства в условиях глобализации говорит С. Л. Удовик. «В настоящее время специалисты из разных областей знаний сходятся во мнении, что роль государства в условиях глобализации должна претерпеть кардинальные изменения. Какие? Различные концепции глобализации отводят государствам разную роль. По одним - его роль резко снизится, по другим - не изменится. Третьи полагают, что произойдет перераспределение политической власти между государством и наднациональными организациями, и государство уступит им часть своего суверенитета. Но все эти предположения исходят из представлений о том, что процесс изменения является линейным» .
По мнению С.Л. Удовика, функции государства перераспределяются по четырем макроуровням: 1. надгосударственный - часть своих функций государство делегирует на вышестоящий уровень - цивилилизационный или международный; 2. нижний уровень: часть функций государства переходит на нижний уровень - региональный, локальный - делегирование полномочий на нижний уровень; 3. неформальные, негосударственные гражданские организации наднационального, национального и местного уровня позволяет значительно разгрузить государство от несвойственных ему функций; 4. государство как таковое. В этих условиях за государством остаются следующие ключевые функции - право делегирования полномочий и ответственности на все уровни - и наднациональные, и местные; создание благоприятной среды обитания и ведения бизнеса на суверенной территории; разработка, изменение и обеспечение выполнения законов, поддержание порядка; обеспечение социальных гарантий; мониторинг экологии и других процессов для предупреждения кризисных ситуаций; ликвидация стихийных бедствий; стимулирование стратегических исследований в области науки и прогнозирование социального развития; защита граждан за границей и др. Таким образом, государство становится ядром, скелетом, и мозговым центром, призванным гармонизировать отношения всеми этими уровнями. Фактически, это становится главной ролью и смыслом существования государства.
Есть другие работы, в которых подчеркивается идея о том, что государственная власть может увеличиться с процессами, связанными с глобализацией. Так, М. Бизон считает, что это может относиться преимущественно к тем странам, которые являются сильными и обладают высоким уровнем «государственной мощи», или которые имеют возможность проводить самостоятельную политику в ответ на экономическую реструктуризацию и конкуренции. Многие государства развивающегося мира не могут и не имеют такой возможности.
В связи с уходом части власти на некий внешний по отношению к национальному государству уровень возникла теория политической глобализации и глобального управления. В данном случае речь идет об изменениях в управленческих аспектах власти. Сейчас мы не можем сказать, что политическая глобализация свершилась как факт, а государства функционируют внутри общих механизмов глобального управления. На наш взгляд, наличие трансграничных и глобальных проблем и консолидации разных государств для решения той или иной проблемы является недостаточным для констатации глобализации политики и глобального управления. Несмотря на возникшие сложные управленческие структуры и взаимосвязи разных уровней управления мир остается довольно разобщенным, а также нет четкого понимания критериев глобального управления. Но есть определенные тенденции, которые по-разному интерпретируются исследователями.
Многие признают, что экономическая глобализация не произошла в политическом вакууме, хотя ее слишком часто интерпретируют так. Наряду с глобальными экономическими трансформациями имели место политические изменения. Термины «политическая глобализация» и « глобальная политика» отражают те события, которые происходят в этой сфере.
По мнению Д. Хелда и Э. Макгрю, политическая глобализация означает процессы изменения политической власти, властвования и форм правления, и в пространственном и во временном измерении, в то время как термин «глобальная политика» охватывает более обширную или «протянутую» форму политических отношений и политической деятельности. Политические решения и действия в одной части мира могут быстро приобрести международные последствия.
Идея «глобальной политики» бросает вызов традиционному разделению политики на внутреннюю/ международную, внутреннюю/внешнюю, территориальную/нетерриториальную политику, как принято в традиционных концепциях «политического». Они считают, что политические общности и цивилизации не могут дальше характеризоваться просто как «дискретные миры; они запутаны и вовлечены в сложные структуры власти, отношений и действий. Сегодня больше невозможно видеть местоположение эффективной политической власти только в рамках национальных правительств, эффективная власть разделена и меняется разнообразными силами и агентствами в национальные, региональные и международные уровни. Политическое пространство для развития и функционирования эффективного правительства и ответственность власти больше не ассоциируется только лишь с разграниченной политической территорией.
Джеймс Розенау разработал более сложную типологию, основанную на трех типах структур (формальный, неформальный и смешанный) и на двух типах процессов (однонаправленный и мультинаправленный). Данная типология дальше усложняется разграничением, которое Розенау делает между 8 разными типами общностей, вовлеченных в процесс управления. Однонаправленные процессы управления дают иерархическую картину реальности; они либо сверху - вниз, либо снизу - верх, либо движимы рынком. Они дополняются многонаправленными и нелинейными процессами, которые Розенау называет сетевым, примыкающим и мобиус-сетевым управлением.
Принципиальная позиция Р. Вайринена в том, что сегодня государство остается наиболее вероятным кандидатом для выполнения задачи глобального управления, несмотря на тот факт, что оно имеет определенные слабости, уменьшающие успех его усилий. Как результат, роль государства в глобальном управлении является оспариваемой темой. Некоторые авторы подчеркивают продолжающуюся трансформацию государства; оно претерпевает упадок, сжимается, и его власть в любом случае передается региональным и местным уровням. С другой стороны, продолжающаяся уместность государства в регулировании глобальных финансов и других сфер бизнеса считается и желательным, и необходимым аспектом глобального управления.
В свете трансформации политической власти и понимания государства, суверенной власти интересен опыт Европейского Союза. Сам интеграционный процесс в ЕС, его формы и управленческие модели невозможно объяснить, опираясь на традиционное понимание государства и организации власти внутри его. Сложность, связанная с неясностью относительно того, в каких категориях нужно рассуждать и осмысливать опыт ЕС, породила много дискуссий в научной литературе. Необходимо отметить тот факт, что вопрос о влиянии глобализации на процессы в ЕС тоже является спорным. Главные дискуссионные вопросы заключаются, в том, что собой представляет собой ЕС - наднациональную структуру, большое национальное государство или сложное государство; было ли появление ЕС внутренним процессом или было результатом влияния глобализационных процессов.
Идею о том, что ЕС представляет собой определенную форму государства, выдвигают такие исследователи, как X. Фриз и П. Вагнер, характеристику ЕС как постнационального государства дают Б. Аксфорд и Р. Хаггинс, восприятие ЕС как квази-государства с элементами федерализма можно найти в работе С. Свита и Зандхольтца, как мультиперспективную общность Диз, как сложное государство Д. Имиг и С. Тарроу.
Смысл восприятия ЕС как регуляторного государства заключается в том, что ЕС не является государством в Кейнсианском понимании или дерегули-рующим государством, как в неолиберальной теории, а действует через независимые или квази-независимые регулирующие агентства, которые созданы для решения рыночных проблем. ЕС действует скорее не как супергосударство, создает пространство для регуляторных инноваций. ЕС в большей степени рассматривается как регулирующее государство, которое регулировать рынки и обеспечивать социальное правосудие в определенных областях, развертывая правовые инструменты, которые действуют через головы национальных правительств. Основная идея Валби состоит в том, что глобализация ограничила диапазон традиционных передистрибутивных механизмов, которые были доступны национальным государствам. Создание ЕС как регулятивного наднационального государства является ответом на возникшую угрозу. Другими словами, государства- не пассивные жертвы глобализации, они могут формировать и собственные ответы.
По мнению К. Нэша, ЕС все более принимает черты интернационализированного государства. И интернационализация является одним из трех главных направлений изменения формы государства вследствие глобализации наряду с денационализацией, разгосударствлением.
М. Кастельс называет Европейский союз сетевым государством. Передача части суверенитета и полномочий национальных государствами - членами ЕС наднациональным органам, по мнению Кастельса, привела к сложной сети европейских национальных, внутринациональных институтов, а власть осуществляется на нескольких уровнях. Для Кастельса появление феномена ЕС - связана с защитной реакцией европейских государств в условиях глобализации.
К. Рамфорд выдвигает тезис о том, что самым подходящим является характеристика ЕС как рефлексивного государства. Преимущества характеристики ЕС как рефлексивного правительства он видит в том, что основное внимание фокусируется на новых формах управления в пределах ЕС: «Сила концепции рефлексивного правительства заключается в том, что она обращает внимание на разнообразию форм правления, в настоящее время сосуществующих в пределах ЕС- национальные учреждения, наднациональные структуры, постнациональные формы управления - и рассматривает ЕС, вовлеченным не в строительстве государства как такового, а вовлеченным в проект, направленный на создание прагматических форм управления в условиях, когда управление ЕС становится все более проблематичным и неопределенным. ЕС - не супергосударство или над-государственное образование. ЕС заключен внутри, и в большей степени доминируется, комплекса глобальных течений и процессов. Причем углубление интеграции происходит не автоматически, а глобализация является ответственной за неудачу ЕС составить себя как экономическое, социальное и политическое государство.
Исходя из этого он представляет четыре главных измерения рефлексивного правительства. Во-первых, рефлексивное правительство - не является неизменным. Глобализация является катализатором процессов в Европе. ЕС не имеет полномочия в традиционном смысле вестфальского национального государства, государства - члены и нетерриториальные общности интересов сосуществуют или сотрудничают в системе без доминирования. Во-вторых, рефлексивное правительство отвергает понимание «глобального» как нечто такого, что построено из национальных стандартных блоков. ЕС должен рассматриваться не просто как скопление национальных государств с внутренним двигателем интеграции, а как общность, с моделированное усиливающейся институционализацией международных и глобальных инструментов управления. Далее, в-третьих, рефлексивное правительство ре-лятивизирует управление. Рефлексивное правительство интерпретирует основные процессы несколько по-другому. Например, вопрос демократии. С точки зрения рефлексивного правительства глобализация создала дизъюнкцию между правительством территориально-направляющихся единиц (национальных государств) и транснациональными, глобальными пространствами, пределах который традиционные индексы демократии малоприменимы. И, наконец, в четвертых, рефлексивное правительство меняет отношения между государством и обществом
Обычные социологические подходы к отношениям «государство- общество» предполагают, что государство управляет территорией, обществом, экономикой.
Рефлексивное правительство считает, что управление происходит в широком диапазоне, в который включается и общество (неправительственные организации, группы интересов, СМИ) - и через разные институты, включая организации, агентства и индивидуумы. Тем самым создание ЕС преобразовало природу власти национальных государств. Очевидно, что ЕС не является арифметическим сложением отдельных государств-членов, а является качественно иной, более гибкой системой организации власти в условиях глобализации.
Таковы трансформации политической власти, происходящие в эпоху глобализации. При этом обсуждении вопроса о трансформации властных отношений в условиях глобализации систематически встает вопрос о роли США в этом процессе.
Во многих работах отмечается изменение баланса власти в международной политике, усилении роли США. Так, например, Раймо Вайринен считает, что без их активного вовлечения в многостороннее сотрудничество, глобальное управление невозможно. По мнению С. Л. Удовика, глобализация носит характер американоцентричности (Pax Americana) и такой тип униполярного развития получил название «вестернизации». Глобализация в таком случае представляет лишь расширенную версию вестернизации. Сторонниками такой трактовки глобализации выступают С. Амин и Л. Бентон, но наиболее ярко униполярное устройство мира смоделировано доктором Айрой Л. Страус, влиятельным экспертом в структурах НАТО, полагающим, что всеобщее признание униполярной модели мира - дело недалекого будущего. По модели доктора Страуса в центре находятся США. Их окружает кольцо стран Европы и Японии, которые фактически, играют роль периферии униполярной системы, а на периферии находятся остальные страны.
В этой связи интересна самоидентификация Америки во властных отношениях в условиях глобализации. Многие американцы идентифицируют себя глобальным и сильным (powerful - преисполненной власти) государством. Симптоматично то, что в отчете проекта Национального Разведывательного Совета США «Глобальные тенденции 2015: Диалог о будущем с неправительственными экспертами»4, в котором отмечаются контуры мира к 2015 г. с учетом демографии, естественных ресурсов, технологий, глобализации, проблем управления, возможных конфликтов, США отводится ведущая роль. Данную роль они обосновывают тем, что только те государтва, которые имеют компетентное управление, будут способны адаптировать правительственные структуры к драматическим изменениям в глобализирующемся окружении, которое потребует переформатирования (перекройки) традиционных правительственных структур.
Но есть несколько другое видение источников американской власти. В этом смысле интересна работа американского политолога Джозефа Ная «Лимиты американской власти». Анализируя вопрос об источниках власти, Джозеф Най делит власть на «мягкую» (soft) и «жесткую» (hard). Он пишет: «Мы много слышим в последнее время утверждения о том, насколько сильна (обладает властью) Америка, но что мы понимаем под властью? В простом понимании власть - это способность влиять на результаты, которые ты желаешь, если необходимо, способность изменить поведение других для достижения желаемого результата. Способность получить желаемое часто ассоциируется с обладанием определенных ресурсов, и обычно мы воспринимаем власть в ее упрощенном виде, как обладание большом количестве таких элементов, как население, территория, естественные ресурсы, экономическая сила, военные силы, политическая стабильность. Власть в этом смысле означает обладание картами высокого достоинства в международной игре в покер». По мнению Д. Ная, традиционно показателем большой власти выступала «сила, позволяющая вести войны». По наличию данной способности можно было измерять силу и власть государств. Но со временем, говорит Най, источники власти эволюционируют. Сегодня основаниями власти перестают быть военная сила и завоевания. «Но это не значит, что не используется сила. Использование военной силы требует искусно разработанного морального обоснования, чтобы получить общественную поддержку».
Используя критерий частоты использования силовых методов, Най делит современные государства на несколько типов: 1. Бедные, доиндустриальные государства, чаще всего хаотические остатки бывших империй; 2. Модернизирующиеся индустриальные государства, как Индия и Китай; 3. Постиндустриальные государства, которые превалируют в Европе, Северной Америке и Японии. Использование силы является обычным среди государств первого типа, еще принимается в государствах второго типа, но меньше допускается в государствах третьего типа. Война возможна, но намного менее приемлема, чем век назад. Подобная типология, если учитывать современную внешнюю политику США, представляется спорной и требует специального рассмотрения.
Най оговаривает, что военная сила еще играет важную политическую роль среди развитых стран: «Например, многие страны Ближнего Востока приветствуют американское военное присутствие в целях безопасности с учетом нестабильных соседей. Военная сила (власть) остается решающим фактором в определенных ситуациях, но было бы ошибочно делать узкий фокус на военном измерении американской власти».
Согласно Д. Наю, если США хотят оставаться сильным государством, американцы должны обратить большее внимание на мягкую власть. Военная власть и экономическая власть являются примерами жесткой командной власти, чтобы заставит остальных изменить свои позиции. Но есть другой тип и путь властвования. Страна может добиться желаемых результатов в мировой политике, когда другие страны хотят следовать за ней; восхищаясь ее ценностями и стремясь к ее уровню процветания и открытости. Этот аспект власти Най называет мягкой властью. Мягкая власть основывается на способности разрабатывать политическую повестку дня так, чтобы формировать предпочтения других. Способность направлять тенденции предпочтений, чтобы они ассоциировались с неосязаемыми источниками власти, как привлекательная культура, идеология и институты. Мягкая власть не является тождественной влиянию, хотя является источником влияния. Она больше, чем просто убеждение или способность двигать людей аргументами, это способность соблазнять и привлекать через ценности.
Д. Най доказывает, что жесткая и мягкая власть взаимосвязаны и могут усиливать друг друга. Оба вида власти являются аспектами способности достигать целей, влияя на поведение других. «Но при этом, универсальность культуры страны и ее способность разрабатывать благоприятные правила и институты, которые управляют международную деятельность, является важнейшими источниками власти. Конечно мягкая власть больше, чем просто культурная власть. Но мягкая власть не относится правительству в той же степени, как жесткая власть. Сегодня известные американские компании и неправительственные группы развивают свою собственную мягкую власть, которые могут совпасть или не совпадать с официальной внешней политикой правительства. Вот почему американскому правительству необходимо убедиться в том, что ее собственные действия скорее усиливают, чем уменьшают мягкую власть. Эти источники мягкой власти становятся все более важными в глобальную информационную эпоху нашего века. В то же время высокомерие, равнодушие к мнению других, узкий подход к нашим национальным интересам, защищаемые новыми юнилатеристами, способ уменьшить мягкую власть Америки. Власть в глобальную информационную эпоху становится менее осязаемой и менее принудительной, в особенности в развитых странах, но большинство мира не входят в число постиндустриальных обществ, и этот факт ограничивает трансформацию власти. В таком разнообразном мире все три источника власти: армия, экономика, и мягкая власть остаются подходящими, хотя в разной степени и в разных отношениях. Но мягкая власть станет более важной».
Таким образом, власть является индикатором изменений в мире. Новые технологические возможности трансформируют инструменты, ресурсы и основания власти. При их изменении меняется характер власти, актуализируется соответствующий вид власти, порождая новые проблемы, связанные с их потенциалом воздействия и их измерения в плоскости свободы и власти.
Глобализация - самый мощный катализатор принципиальных трансформаций власти, затрагивающих такие формы как политическая и государственная власть. В трансформациях власти, происходящих под влиянием глобализации, можно отметить и указываемые исследователями детерриториали-зацию, ре-территориализацию, эрозию государственной власти. Все это говорит о качественно новом контексте, в котором функционирует власть. В силу динамизма и много направленности глобализационных процессов и их последствий, формы власти и их оформление становятся гибкими и пластичными, зафиксировать их в застывшей форме практически невозможно. Сложные структуры организации власти и властных взаимоотношений, возникающие в результате глобализации, сложны для механического описания. Параллельное сосуществоание разных уровней и направлений власти, усложнение взаимосвязей между традиционными и новыми акторами, не позволяют «сфотографировать», а затем анализировать структурно-функционально каждый элемент системы. Власть везде, вместе с тем ощутить ее сложно. Все это требует переосмысления существующих концепций власти и ее категорий в новых условиях в целом, так и политической и государственной власти, в частности.
Список литературы
1. Тоффлер Э. Метаморфозы власти. М., 2003.
2. Киви Б. Гигабайты власти. Информационные технологии между свободой и тоталитаризмом. М., 2004.
3. Жизнь и власть в работах Мишеля Фуко. Реферативный сборник. М., 1997.
4. Подорога В.А. Власть и познание (археологический поиск М. Фуко) // Власть. Очерк современной политической философии запада. М., 1989.
5. Динес В., Николаев А. Власть и знание: эволюция технократической концепции // Власть. 1998. № 10-11.
6. Хелд Д., Гольдблатт Д., Макгрю Э., Перратан Д. Глобальные трансформации. М., 2004.
7. Удовик С.Л. Глобализация. Семиотические подходы. М., 2002.
Введение…………………………………………..………………………….…3
1.Философское осмысление техники ……...………………………………….4
1.1Инженерная этика…………………………………………………………….
1.2. Соотношение философии науки и философии техники……….…………...............................................................................17
1.3. Что такое техника? Проблема смысла и сущности техники: техническое и «нетехническое»………………………………..…………………………….18
2. Основные концепции взаимоотношения науки и техники. ………………23
3. Принципы исторического и методологического рассмотрения: особенности методологии технических наук и методологии проектирования………………………………………………………….……29
4. Природа и техника, "естественное" и "искусственное", научная техника и техника науки. ………………………………………….….………………….31
Заключение………………………………………………………………….
Список литературы……………………………………………………………
Введение
Бурное развитие технического прогресса в 20 веке, особенно в его последней четверти поставил перед философией проблему осмысления роли и влияния техники и технических наук на общество и на человека.
Период освоения новых технологий. который раньше составлял тысячи и сотни лет, сократился до нескольких лет. С одной стороны развитие технического прогресса открыло перед человечеством новые горизонты развития, но с другой стороны усилило ее " хрупкость" и зависимость от высоких технологий. Впервые в истории человечество столкнулось с тем, что ее большая часть используя технические достижения просто не понимает принцип их действия. Появившееся понятие "футурологического шока" из фантастической литературы постепенно становится реальностью. Люди уходят из современной реальности и сознательно отказываются от современных технических достижений. Так например в США появились общины "эмишей"- людей, которые сознательно стали жить, как жили их предки в 17 веке.
Такие темы, как: философское осмысление техники, инженерная этика, соотношение философии науки и философии техники становятся актуальными и обсуждаемыми. Философы занялись проблемами смысла и сущности техники: «технического» и «нетехнического», основными концепциями взаимоотношения науки и техники, принципами исторического и методологического рассмотрения: особенностями методологии технических наук и методологии проектирования
Среди ученых, занимаюшихся этими проблемами можно выделить: Э. Каппа, Ф. Дессауэра, Х. Сколимовски, Ф. Эллюля, Г. Йонаса, В.Ф. Шаповалова, В.С. Степина и другие.
Философия науки и техники в настоящее время переживает бурное развитие. Она рассматривает систему «наука-техника» в широком контексте развития истории, культуры, ценностных аспектов человеческого бытия. Она изучает вопросы, касающиеся возникновения науки и техники, их смысла, предназначения и перспектив, проблемы соотношения теоретических и прикладных дисциплин, социально-гуманитарных последствий научно-технического прогресса. Именно поэтому перед нами стоит цель рассмотреть и показать основные достижения философии науки и техники на современном этапе: итоги философского осмысления понятия техники и становления инженерной этики; соотношения философии науки и философии техники; основные концепции взаимоотношения науки и техники; принципы исторического и методологического рассмотрения: особенности методологии технических наук и методологии проектирования; соотношение природы и техники
Философское осмысление техники
Хотя многие философы (начиная с древности) уделяли внимание тем или иным аспектам техники, первая попытка систематического исследования техники с философских позиций относится к последней трети XIXвека, а формирование философии техники как особого направления, что уже отмечалось, произошло во второй половине XX века. Представители философии техники Запада видят свою цель в философском осмыслении техники и ее места в современном мире. В их суждениях немало ценных наблюдений и обобщений. Следует иметь в виду, что не существует общих методов, характерных именно для философии техники как особого направления. В философском изучении техники разные исследователи используют различные методы и подходы, характерные для других направлений (кантианство, экзистенциализм, неотомизм, философия науки и др.) и разделов философского знания (онтология, теория познания и т.д.).
Выражение “философия техники” было введено немецким философом Э. Каппом (1808-1896) – автором труда “Основы философии техники” (1877). Центральными в его концепции техники являются антропологический критерий и принцип органопроекции. Антропологический критерий, считает Капп, был впервые сформулирован древнегреческим философом Протагором в знаменитом утверждении: “Человек есть мера всех вещей”. В интерпретации немецкого философа этот принцип выглядит так: независимо от того, каковы предметы мышления, результатом исканий мысли всегда будет человек. Научное познание трактуется как самопознание человека; поскольку человек мыслит себя в природе, мышление становится согласованием физиологической организации человека с космическими условиями. Человек создает мир искусственного, который, с точки зрения Каппа, есть продолжение организма человека, отображение вовне его внутреннего мира. Черты этого искусственного мира затем переносятся на самого человека, благодаря чему человек познает механизм своей бессознательной жизни. Внутреннее отношение между орудиями и органами человека, утверждает Капп, заключается в том, что в орудии человек систематически воспроизводит себя самого. Принцип органопроекции применительно к простым орудиям состоит в том, что орудия рассматриваются как продолжение человеческих органов, а форма орудий исходит из формы тех органов, продолжением которых они являются: изогнутый палец становится прообразом крючка, горсть руки – чашей, различные позиции и положения предплечья, кисти, пальцев – прообразами меча, копья, весла, совка, плуга и т.д. Однако основную ценность органопроекции, по Каппу, составляет не отражение в простых орудиях формы отдельных органов, а выражение в технике основных связей и отношений организма (органопроекция – не только проекция органа, но и проекция организма). Форма паровой машины не имеет ничего общего с человеком, но функционирование паровой машины (например, в локомотиве) обнаруживает сходство с функционированием живого организма. Для того и другого характерны питание, выделение отбросов и продуктов сгорания, изнашивание частей, а при разрушении важной части – остановка всех функций и смерть. Такие технические системы, как железные дороги и телеграф, рассматривались Каппом как отражение кровеносной и нервной системы организма соответственно .
В первой половине XX века был опубликован ряд работ по философии техники, принадлежащих перу немецкого инженера Ф. Дессауэра (1881-1963): “Техническая культура?” (1908), “Философия техники. Проблема реализации” (1927), “Душа в сфере техники” (1945).В 1956 г. была издана его книга “Споры вокруг техники”. По мнению Дессауэра, научно-техническое знание, благодаря развитию современной промышленности, становится способом бытия человека в мире. Он полагает, что к трем критикам И. Канта (критике чистого разума, морального поступка и эстетического восприятия) следует добавить четвертую – критику технической деятельности. Именно в процессе технической деятельности, считает Дессауэр, человек устанавливает положительное отношение с кантовской “вещью в себе”. Сущность техники, с его точки зрения, проявляется не в промышленном производстве (которое лишь воспроизводит в массовом порядке результаты открытий и изобретений) и не в технических устройствах как таковых (которые лишь используются потребителями), но в самом акте технического творчества. Анализируя акт технического творчества, Дессауэр приходит к выводу, что оно осуществляется в полной гармонии с естественными законами и при “подстрекательстве” со стороны человеческих целей; эти законы и цели являются необходимыми, однако недостаточными условиями изобретения. Артефакты (т.е. технические устройства), которые предстоит изобрести, нельзя обнаружить в мире явлений; для этого разум должен перейти границы опыта и устремиться к трансцендентальным “вещам-в-себе”, которые соответствуют техническим объектам. Природу изобретения Дессауэр трактует в духе неотомистской философии, как реализацию человеком божественной идеи. Техническое творчество предполагает встречу человеческого сознания со сферой “пред-данных решений технических проблем”. Изобретение не есть просто выдумка, произвольный продукт человеческого воображения. Оно формирует условия для материального воплощения трансцендентальной реальности (для “существования сущности”), олицетворяет реальное бытие идей. Техника понимается Дессауэром как становление высших возможностей бытия посредством людей. Развиваемая этим философом трактовка моральной значимости техники не ограничивается соображениями практических выгод и пользы. Создание техники, по Дессауэру, соответствует кантовскому категорическому императиву или божественной заповеди. Современная техника не должна восприниматься как средство облегчения условий человеческого бытия – она есть “участие в творении”, “величайшее земное переживание смертных”. Техника создается людьми, однако ее могущество превышает все их ожидания. Дессауэр считает, что автономные последствия, преобразующие мир, свойственны только технике и что это свидетельствует в пользу взгляда на технику как на трансцендентную моральную ценность .
Во второй половине XX века предметом философских дискуссий стали вопросы о характере технической рациональности, о структуре технического мышления, о соотношении философии техники с философией науки. Оригинальная концепция технического мышления была предложена американским философом X. Сколимовски. Естественнонаучное и техническое знание, утверждал Сколимовски в работе “Структура мышления в технике”, относятся к разным типам реальности. Естественнонаучное мышление направлено на поиск истины, оно стремится к постижению реальности и с этой целью создает все более глубокие теории. Техническое мышление не может обойтись без результатов естественнонаучного мышления, т.е. без знания о том, какова данная нам реальность. Однако техническое знание не есть лишь приложение естественных наук. Определяющей чертой технического мышления является его направленность на создание новой реальности в соответствии с человеческими замыслами. Прогресс технического знания проявляется именно в его способности обеспечивать производство все большего количества и все более разнообразных и совершенных технических объектов (артефакты, произведенные человеком для выполнения некоторых функций) со все более интересными чертами и все более эффективным образом. Допуская, что технический прогресс невозможен без научного и наоборот, Сколимовски, тем не менее, настаивает на несводимости одного к другому. Если грандиозное техническое усовершенствование не сопровождается никаким ростом знания в чистой науке, оно означает шаг в техническом прогрессе. С другой стороны, для чистой науки не важно, используется данное открытие или нет; для нее имеет значение, насколько данное открытие увеличивает наше знание, какой вклад вносит оно в постижение мира. Прогресс науки Сколимовски трактует в духе К. Поппера как непрерывное усовершенствование научных теорий и постоянное расширение ресурсов науки. Более совершенные научные теории отличаются от своих предшественниц большей простотой, или большей общностью, или большей детальностью, или всеми перечисленными качествами одновременно. Что касается создания более совершенных технических объектов, то его показателями могут быть такие характеристики, как большая прочность создаваемых объектов (в сравнении с той, которую имеют их предшественники), или большая надежность, или большая чувствительность (если для объекта существенно быть чувствительным), или большая скорость в выполнении функций (если функции данного объекта должны выполняться быстро), или сочетание вышеназванного. Кроме того, технический прогресс осуществляется за счет сокращения времени, необходимого для производства данного объекта, или благодаря сокращению затрат на его производство. Сколимовски считает, что в каждой области технического знания имеется ключевая категория, определяющая специфику мышления в данной области. Например, в геодезии это точность измерения, в гражданском строительстве – прочность, в машиностроении – производительность. Выделение подобного рода ключевых категорий не означает, что только они определяют развитие техники. Сколимовски подчеркивает, что собственно технические элементы часто рассматриваются в более широких экономических рамках (и притом большое значение могут приобретать эстетические и потребительские качества технических объектов), что усложняет техническую типологию и затрудняет анализ с точки зрения чисто технических категорий. Однако задача философа техники – справляться с такими трудностями, а не избегать их. Структура техники гораздо более сложна, чем готов допустить методолог науки, однако осознание этой сложности и предоставление технике методологической автономии является, по мнению Сколимовски, необходимым условием развития философии техники .
Социально-антропологическому содержанию техники посвящена серия работ французского социолога и философа Ф. Эллюля (1912-1994), в том числе его книги “Техника” (1962), “Техническая система” (1977), “Технологический блеф” (1988). Еще в 50-е годы Эллюль предложил собственный взгляд на Технику (с большой буквы) как на новую среду существования человека, заменившую прежнюю среду – природу. В такой ситуации, считает французский философ, следует говорить не столько о влиянии Техники на экономику, политику или культуру, сколько о том, что политика, экономика и культура находятся в Технике, – а это изменяет все прежние социальные понятия. Основываясь на широком понимании техники (которое включает организационную, и психологическую технику), он утверждал, что сознание современного человека находится во власти технических ценностей, а прогресс и счастье людей мыслятся как достижимые благодаря Технике. Человек больше не является мастером в мире инструментов, утверждает Эллюль. Никто не может выбирать ценности, чтобы дать Технике обоснование или владеть ею. Этого не могут сделать философы, поскольку им не доверяют ни техники, ни масса. Но Техникой не владеют и техники, поскольку все, что они могут делать, – это применять свое техническое знание и мастерство, помогая Технике в ее совершенствовании. Ученые слишком специализированы, далеки от общих идей и так же удалены от дел, как и философы. Политики в демократических обществах подчинены желаниям его частей, заинтересованных, прежде всего, в счастье и благополучии, которое, как они думают, им обеспечит Техника. Что касается отдельных индивидов, то их усилия слишком слабы для решения универсальной проблемы техники. Тем не менее, считает Эллюль, необходимо исследовать условия возможного решения проблем, связанных с техникой. В любом случае, представляется, мы можем выдвинуть следующий тезис. Чем дальше продвигается технический прогресс, тем в большей степени проблемы управления этим прогрессом приобретают этический и духовный характер. В той степени, в какой человек выделяет себя из области материального, овладевает им и умножает средства эксплуатации материального, это перестает быть проблемой лишь человеческих возможностей и пределов и становится скорее проблемой знания о том, какой человек (или группа людей) будет использовать технические средства и какие моральные и духовные качества позволят делать это. В книге “Технологический блеф” Эллюль демонстрирует пессимистический взгляд на технику. Этот взгляд связан не с несомой техникой чрезмерной рационализации жизни, а, напротив, с абсурдностью техники. Эллюль отмечает, что до недавнего времени техническую экспансию можно было представить как модель рациональности, строгости, эффективности, точности, не имеющую в себе ничего абсурдного и противостоящую философии абсурда. Однако развитые за последние десять лет технические средства (в основном в секторе информатики, телематики) привели к абсурду, производят, требуют абсурдного поведения со стороны человека и ставят нас в абсурдные ситуации с точки зрения экономики. Эллюль считает абсурдным чрезмерно принудительный порядок технического роста, когда производится то, в чем нет никакой нужды, что не соответствует никакой пользе, производится потому, что имеется техническая возможность сделать это. Что касается современных коммуникационных средств, то они, считает Эллюль, служат в значительной степени для передачи “банальностей и пустоты”, поскольку невозможно найти столько интересного, чтобы заполнить все информационные мощности. Однако технические возможности имеются, и их нужно использовать .
Немецко-американский философ техники Г. Йонас считает, что характерной чертой современной цивилизации является отсутствие точки технического насыщения. Если классические цивилизации прошлого сравнительно рано достигали точки технического насыщения, после чего инструменты, технология и цели оставались, по существу, теми же самыми в течение весьма долгого времени, то ни одна из областей современной техники не стремится к точке насыщения, где установилось бы равновесие средств и целей. Напротив, новые средства ведут к новым шагам во всех направлениях, при этом и сами цели становятся подвижными. Новые технологии могут предлагать, создавать и даже навязывать новые цели, о которых раньше никто не помышлял, – просто предлагать их в качестве осуществимых. Йонас утверждает, что техническое изобретение порождает цели, которые затем включаются в социально-экономическую диету, осознаются как жизненная необходимость и ставят перед техникой задачи дальнейшего совершенствования средств для их реализации. Современная техника в отличие от традиционной, считает Йонас, есть предприятие, а не владение, процесс, а не состояние, динамичное наступление, а не совокупность орудий и навыков. Вдобавок к порождению новых целей просто через изобретение средств техника как великое предприятие стремится установить самое себя в качестве трансцендентной цели. В с вязи с этим особое значение приобретает этическая проблематика. В книге “Принцип ответственности” (1979) Йонас рассматривает ответственность в качестве центральной этической проблемы, связанной с развитием современной техники. Предмет, основные сферы, главная задача и специфика философского осмысления техники и технических наук. Когда вместе произносятся слова "философия" и "техника", в обыденном сознании это вызывает удивление. Философия и техника часто воспринимаются как противоположности, первая - как символ теоретического осмысления мира, нечто возвышенное, отдаленное от действительности, вторая - как символ практического освоения мира, нечто приземленное. Однако в этом словосочетании заложен глубинный смысл современной европейской цивилизации и культуры, где теоретическое неразрывно связано с практическим, где философия также важна, как и техника, а техника сама, на высшей ступени ее развития, немыслима без ее глубокого философского осознания. Чтобы определить предмет и объект философии техники, необходимо различать техническое действие, техническое знание и техническое сознание. Результатом технического действия является артефакт, то есть техника в виде технического устройства. Результат технического знания есть техническое действие, направленное на создание артефакта: предписание техническому действию и описание артефакта. Результат технического сознания - выявление места и роли техники, технической деятельности и технического знания в истории и современной культуре. Если техника как техническое устройство (артефакт) - это объект технологии; артефакт плюс техническое действие - объект технической науки (техническое знание описывает технический объект - артефакт -и предписывает техническое действие по его созданию), то техника, техническая деятельность и техническое знание, взятые вместе как феномен культуры, являются объектом философии техники. Предметом же технологии является техническое действие, предметом технической науки - техническое знание, а предмет философии техники составляет развитие технического сознания .
Таким образом, философия техники имеет отличный от технологии и технической науки объект и предмет: техника, техническая деятельность и техническое знание как феномен культуры (объект); развитие технического сознания, рефлектирующего этот объект (предмет). Отсюда, естественно, вытекают и основные сферы философии техники: культура и техника (историко-культурный и социокультурный аспекты); методологические проблемы философии техники, методология технических наук и проектирования; социальная оценка техники и ее последствий;
Инженерная этика
Главная задача философии техники - исследование технического отношения человека к миру, то есть технического миропонимания. При произнесении этих последних слов на ум сразу же приходит ассоциация с технократизмом. Однако философия техники не имеет с ним ничего общего, более того, она противостоит ему и с самого своего возникновения ориентирована на гуманизацию техники. В центре внимания философии техники находятся проблемы смысла, сущности и понятия техники. Смысл техники состоит в том, что она является средством человеческой деятельности (но не призвана заменить ее), а се сущность заключается в усилении "органов" и потенций человека, в том числе интеллектуальных. Из этого формируется понятие техники: в узком смысле - как технического устройства (артефакта), созданного человеком из элементов природы для решения конкретных культурных задач; в широком смысле - как всякого рода ухищрений, характеризующих действие (техника письма, плавания, счета, рассуждения и т.п.), как искусственный или организационный прием, усиливающий, улучшающий или облегчающий это действие. Представление о технике постоянно развивается, как и сама техника. В свою очередь техническое развитие является частью культурного прогресса. Представления о технике эволюционировали от мифологического осмысления в древних обществах до научного изучения техники в современном мире .
Независимо от того, с какого момента отсчитывать начало науки, о технике можно сказать определенно, что она возникла вместе с возникновением человека разумного и долгое время развивалась независимо от всякой науки. Это, конечно, не значит, что в технике не применялись научные знания. Но, во-первых, сама наука не была эксплицирована как особая дисциплинарная организация и, во-вторых, она не была ориентирована на сознательное применение научных знаний в технической сфере. Хотя в технической деятельности передовые для того времени научные знания и применялись (например, у Архимеда), вместе с тем в античной культуре наука и техника рассматривались как принципиально различные виды деятельности. Рецептурно-техническое знание долгое время противопоставлялось научному знанию, "научное" и "техническое" принадлежали фактически к различным сферам человеческой деятельности. В более ранний период как научное, так и техническое знания были органично вплетены в религиозно-мифологическое мировосприятие и еще не отделялись от практической деятельности. Формирование научно-технического знания и деятельности можно отнести, по нашему мнению, лишь к этапу становления инженерной деятельности, ее выделения из деятельности технической .
1.2Соотношение философии науки и философии техники.
Философия техники и философия науки. Подобно соотношению естественного и искусственного менялось и соотношение науки и техники на различных этапах развития культуры:
а) первые этапы исторического развития человечества характеризуются синкретизмом знания, когда еще нет знания научного или технического;
б) в эпоху античности развитие науки и техники идет практически независимо друг от друга, поэтому "тэхнэ" древних греков стоит ближе к искусству, чем к науке;
в) в эпоху Ренессанса и Новое время наука все более опирается на технический эксперимент, а затем и сама техника - на науку;
г) последующий период характеризуется становлением и развитием технических наук и научной техники;
д) необходимость гуманизации современной техники обусловливает внедрение в ее сферу социально-гуманитарного знания.
Именно эти два последних этапа развития соотношения науки и техники становятся предметом методологического анализа - методологии технических наук, а затем и инженерного, и системного проектирования. Это и есть пункт встречи, пересечения философии техники к философии науки.
Философия техники и история техники. Если рассматривать историю техники не просто как скрупулезное описание совокупности приборов и устройств в разные периоды времени, а как целостную историю социокультурного развития технической и инженерной деятельности, то связь ее с философией техники становится очевидной. Философия техники выступает в этом случае как часть культурологии, а история техники - как часть истории культуры. Однако в отличие от истории техники, опираясь на нее, философия техники призвана также выполнять прогностические функции. Мы обозначим здесь только основные направления ее в этой области:
Философия техники и научная фантастика (лучшая иллюстрация этому - книга Станислава Лема "Сумма технологии");
Философия техники и техническая политика;
Изобретательство и инновационная деятельность как объект теории технического творчества, являющейся важной составной частью философии техники;
Философия техники, инженерное образование и просвещение (изменение технического сознания и структуры инженерной деятельности через образование: передача технологии через образование) .
1.3. Что такое техника? Проблема смысла и сущности техники: «техническое» и «нетехническое»
Понятие «техника» многозначно. Оно происходит от греческого слова «тэхнэ», которое означало умение, мастерство, искусство. Сейчас термин «техника» используется, в основном, в двух смыслах: 1) как общее название технических устройств, применяемых в разных сферах деятельности; 2) как обозначение совокупности приемов действия, используемых в деятельности. Это может быть техника письма, рисования, техника выполнения физических упражнений и т.д.
Техника развивалась путем моделирования естественных органов человека. С помощью технических средств воспроизводится не структура (устройство) естественных органов, а функция. Ткацкий станок воспроизводит функцию ткача, автомобильный и железнодорожный транспорт воспроизводит функцию передвижения и т.д.
Принцип функционального моделирования лежит в основе развития технических средств.
Еще один важный принцип - принцип дополнения. Он выражается в том, что не только техника дополняет и компенсирует несовершенство человеческих органов как орудий воздействия на природу, но и сам человек в технической системе является в определенном смысле ее дополнением. Чем менее развита техника, тем больше технологических функций вынужден выполнять сам человек. В трудовой деятельности человека важную роль всегда играли не только технические средства, но и применяемые технологии. Техника в XX столетии становится предметом изучения самых различных дисциплин как технических, так естественных и общественных, как общих, так и частных. Количество специальных технических дисциплин возрастает в наше время с поразительной быстротой, поскольку не только различные отрасли техники, но и разные аспекты этих отраслей становятся предметом их исследования. Всё возрастающая специализация в технике стимулирует противоположный процесс развития общетехнических дисциплин. Однако все они - и частные, и общие - концентрируют свое внимание на отдельных видах, или на отдельных аспектах, определенных "срезах" техники. Техника в целом не является предметом исследования технических дисциплин. Многие естественные науки в связи с усилением их влияния на природу (в том числе в глобальном масштабе) вынуждены принимать во внимание технику и даже делают её предметом специального исследования, конечно, со своей особой естественнонаучной (например, физической) точки зрения. Кроме того, без технических устройств невозможно проведение современных естественнонаучных экспериментов. В силу проникновения техники практически во все сферы жизни современного общества многие общественные науки, прежде всего социология и психология, обращаются к специальному анализу технического развития. Историческое развитие техники традиционно является предметом изучения истории техники как особой гуманитарной дисциплины. Как правило, однако, историко-технические исследования специализированы по отдельным отраслям или стадиям развития и не захватывают в поле своего анализа вопросы о тенденциях и перспективах развития современной техники. Каждый здравомыслящий человек укажет на те технические устройства и орудия, которые окружают нас в повседневной жизни - дома или на работе. Специалисты назовут конкретные примеры такого рода устройств из изучаемых или создаваемых ими видов техники. Но все это - лишь предметы технической деятельности человека, материальные результаты его технических усилий и размышлений. За всем этим лежит обширная сфера технических знаний и основанных на этих знаниях действий. Поэтому Фред Бон придает понятию "техника" предельно широкое значение: "Всякая деятельность и прежде всего всякая профессиональная деятельность нуждается в технических правилах". Он различает несколько способов действия, придавая особое значение целенаправленной деятельности, в которой успех достигается указанием в предшествующем рассуждении руководящего средства. Это фактически задает границы между "техникой" и "нетехникой", поскольку к сфере техники может быть отнесен именно этот способ действия. Технические знания воплощаются не только через техническую деятельность в разного рода технических устройствах, но и в статьях, книгах, учебниках и так далее, поскольку без налаженного механизма продуцирования, накопления и передачи знаний никакое техническое развитие в нашем современном обществе было бы невозможно. Если техника не сводится к натурально воспринимаемым механизмам, машинам и сооружениям, идей, инженерной деятельности, различных социокультурных условий, то и генезис должен сводится к рациональной реконструкции всех перечисленных компонент. Исходим из того, что одна часть компонент техники (точнее сущность техники) представляет собой различные интеллектуальные образования (знания, идеи, науки), другая часть – это различные виды деятельность (познавательная, практическая, техническая, инженерная, проектировочная), третья – различные социокультурные условия, определившие развитие техники. Четвертая это практически – преобразовательная (предметно-орудийная) деятельность, техническая и инженерная деятельность, научное и техническое знание. Познание и практика, исследование и проектирование. Вся история развития техники есть история последовательного замещения трудовых функций человека техническими средствами .
