Если вам нужно ПОДРОБНОЕ изложение этого мифа, перейдите на страницу «Поход аргонавтов ». Там можно ознакомиться с историей возникновения легенды о плавании за золотым руном и перейти к ссылкам с подробным изложением различных её эпизодов. Наш список страниц, посвященных мифам и эпосу будет постоянно пополняться
Миф о золотом руне (краткое содержание)
Согласно греческому мифу, в городе Орхомене (область Беотия) некогда правил древним племенем минийцев царь Афамант. От богини облаков Нефелы он имел сына Фрикса и дочь Геллу . Этих детей ненавидела вторая жена Афаманта, Ино. В неурожайный год Ино обманом склонила мужа принести их в жертву богам для прекращения голода. Однако в последний момент Фрикса и Геллу спас из-под ножа жреца баран с золотым руном (шерстью), посланный их матерью Нефелой. Дети сели на барана, и он понёс их по воздуху далеко на север. Гелла во время полёта упала в море и утонула в проливе, который с тех пор стали называть по её имени Геллеспонтом (Дарданеллы). Фрикса же баран унёс в Колхиду (ныне – Грузия), где его воспитал как сына местный царь Ээт, сын бога Гелиоса . Летучего барана Ээт принёс в жертву Зевсу , а его золотое руно повесил в роще бога войны Ареса , приставив сторожем к нему могучего дракона.
Аргонавты (Золотое руно). Союзмультфильм
Тем временем другие потомки Афаманта построили в Фессалии порт Иолк. Внук Афаманта, Эсон, царивший в Иолке, был свергнут с трона своим сводным братом, Пелием. Опасаясь козней Пелия, Эсон скрыл своего сына, Ясона, в горах у мудрого кентавра Хирона. Ставший вскоре сильным и смелым юношей Ясон жил у Хирона до 20 лет. Кентавр обучил его военным искусствам и науке врачевания.
Вождь аргонавтов, Ясон
Когда Ясону исполнилось 20 лет, он отправился в Иолк требовать, чтобы Пелий вернул ему, наследнику законного царя, власть над городом. Своей красотой и силой Ясон сразу обратил на себя внимание граждан Иолка. Он посетил дом своего отца, а потом отправился к Пелию и предъявил ему своё требование. Пелий сделал вид, что согласен уступить престол, но поставил условием, чтобы Ясон отправился в Колхиду и добыл там золотое руно: ходили слухи, что от обладания этой святыней зависит благоденствие потомков Афаманта. Пелий рассчитывал, что его молодой соперник погибнет в этой экспедиции.
Покинув Коринф, Медея поселилась в Афинах, став женой царя Эгея, отца великого героя Тесея. Бывший вождь аргонавтов Ясон по одному из вариантов мифа, вслед за гибелью детей покончил жизнь самоубийством. По другому мифическому рассказу, он безрадостно влачил остаток жизни в бедственных странствиях, нигде не находя постоянного приюта. Проходя однажды через перешеек Истм, Ясон увидел полуразвалившийся Арго, который некогда был вытащен здесь аргонавтами на морской берег. Усталый странник лёг отдохнуть в тени Арго. Пока он спал, корма корабля обвалилась и погребла Ясона под своими обломками.
ТЕМА: По следам аргонавтов... (Миф об аргонавтах. Символика образа золотого руна.)
Цели:
- Образовательные: организовать деятельность учащихся по восприятию и осмыслению знаний в области античной художественной культуры; содействовать осмыслению учащимися сюжетов мифа с помощью выразительных средств и приёмов; помочь учащимся осознать социальную, практическую и личностную значимость изучаемого материала.
- Развивающие: способствовать развитию творческих способностей учащихся; стимулировать желание обогащать свой жизненный опыт, познания окружающего мира, человеческих ценностей.
- Воспитательные: через использование групповой, парной формы организации учебной деятельности формировать чувство ответственности за результат команды, содействовать сплочению детского коллектива
Оборудование:
компьютер (для воспроизведения презентации урока), учебник, репродукции картин на мифологические темы, рабочие тетради, словарики учащихся.
Тип урока:
урок-знакомство.
Словарная работа: язычество, руно, герой , симплегады.
Ход урока
/звучит «Сиртаки»/
Слушайте, добрые люди, про то,
Что свершилось когда-то!
Давним сказаньям внимая,
Последуйте верным примерам,
Каждый рожденный для жизни,
Быть может смелым и трусом,
Зло от добра отличать научиться
Должны мы с рожденья!
Вступительное слово учителя для уточнения темы и цели урока.
Что мы изучали на прошлых уроках? - А в чём же необычность нашего урока? /урок-путешествие/
Сегодня мы куда-то отправимся…Хотите знать куда? … Слышите музыку? Это звучит танец греческих пастухов - «Сиртаки»! Она зовет нас отправиться в путешествие на колеснице времени в удивительную страну - Грецию.
Определение темы и цели урока.
Учитель просит сформулировать тему урока и определить, для чего нужно изучать мифы.
Ученики размышляют, прогнозируют, формулируют тему и цель изучения мифов.
/познакомиться с мифом, приоткрыть глубину идей и красоту образов древней мифологии, развивать интерес к искусству, мировой литературе, истории, раскрыть символический образ золотого руна/
Изучение нового материала.
Аргона́вты (др.-греч. Ἀργοναύται, от Αργώ — название корабля и ναύτης — мореплаватель) — в древнегреческой мифологии , участники похода в Колхиду (побережье Чёрного моря ) на корабле «Арго ». Корабль был построен с помощью Афины , которая вставила в его корпус кусочек священного векового дуба, шелестом листьев передающего волю богов.
Путешествие должно было остаться в памяти греков не только благодаря цели похода - Золотого руна, но и составу команды, набранной для похода. Эта команда по праву могла называться «Золотой», ведь Ясон собрал лучших греческих героев. Предводимые Ясоном аргонавты, среди которых были близнецы Кастор и Полидевк , Геракл , Орфей , Персей, Пелей , Парис, Ахилл, Тесей, Гектор, прорицатель Мопс , Еврит, Гилас (любимец Геракла ), Теламон - все они должны были возвратить в Грецию золотое руно волшебного барана, увезённое в Колхиду.
проблемный вопрос урока
познакомившись с мифом об аргонавтах, вы должны будете решить: можно ли назвать Ясона героем с точки зрения всех значений?
Золото́е руно́ — в древнегреческой мифологии золотая шкура барана , посланного богами для спасения детей орхоменского царя Афаманта — Фрикс а и Геллы — которые отправились к берегам Азии, спасаясь от преследований мачехи Ино . По дороге Гелла упала в море, названное после этого Геллеспонт — «море Геллы» (современный пролив Дарданеллы ).
Фрикс же достиг берега Колхиды (современная Западная Грузия ). Здесь он принёс барана в жертву Зевсу, а снятое золотое руно подарил царю Колхиды. По позднему варианту мифа баран сам стряхнул с себя золотую шкуру. Золотое руно, ставшее символом благоденствия колхов, предков современных грузин, охранялось драконом в роще Ареса , откуда оно было похищено и увезено в Грецию аргонавтами под предводительством Ясона .
В «Словаре» В, Даля есть следующие интересные сведения: руно — от «рушать», «рвать», это шерсть с целой овцы; иногда шерсть продают рунами, без весу. Далее он напоминает, что «у греков ходила баснь о золотом руне Колхиды, о золоторунной овце», и приводит пословицу: «Овца руно растит, а скупой деньги копит».
Миф о золотом руне отражает историю ранних связей между Древней Грецией и Кавказом . По преданию, золото на Кавказе добывали, погружая шкуру барана в воды золотоносной реки; руно, на котором оседали частицы золота, приобретало большую ценность. Но данный способ добычи не подтвержден.
миф имеет легендарную основу.
«Доказательства» похода: в Ливии был Аргойский залив (позднее названный Гесперидами). По некоторым авторам, они основали храм Геры на Самосе, привезя её статую из Аргоса. Согласно Неанфу из Кизика, аргонавты основали святилище Идейской Матери рядом с Кизиком.
У Пеллены (Ахайя) была пристань Аргонавты. На острове Эфалия (то есть Эльба) была гавань Аргоос, на берегу этого острова остались пёстрые камешки от застывших оскребков масла, которое соскабливали с себя аргонавты.
Хор аргонавтов действовал в трагедиях Эсхила «Арго или Гребцы» (фр.20 Радт), «Лемниянки», «Гипсипила» и сатировской драме «Кабиры» (фр.95-97 Радт).
В частности, историческую основу мифа об аргонавтах составляют грабительские набеги греческих мореплавателей на древние государства черноморского побережья.
Актуализация знаний
Учитель предлагает учащимся учебно-практическую задачу: сравнить отношение олимпийских богов к героям и письменно ответить на вопросы по ходу урока (в форме таблицы).
| В чем боги помогали героям мифа? |
|
||||||||||
| Афина помогла в строительстве корабля | |||||||||||
| Посейдон усмирил ссорившихся аргонавтов, указав им путь | Боги разгневались на Ясона и Медею за убийство Апсирта. |
||||||||||
| Афина подсказала как преодолеть симплегады | Зевс за предательство Ясоном Медеи предрек ему одинокую старость и гибель под развалинами «Арго» |
ученики читают текст мифа, характеризуют героев, оценивают их поступки, заполняют таблицу.
фрагмент фильма «Хроники опасного путешествия»
Давайте просмотрим отрывок из кинофильма о походе аргонавтов и подумаем:
о чем аргонавты просят богов? /избавить от трусости и предательства, от лжи и жадности /
какие цели поставили аргонавты перед собой? / благородные, бескорыстные /
Чтение и обсуждение мифа,работа с текстом
Много препятствий поджидало аргонавтов на пути в Колхиду. На острове Лемносе их встречали
лемниянки, которые совершили страшное преступление - перебили мужей за измену.
Какое испытание поджидало аргонавтов на острове?/ чтение отрывка стр. /
Они в пиру забыли о своём путешествии Кто их спас?Геракл
Аргонавты по пути заплыли на полуостров Кизик, где жили чудовища. / чтение отрывка стр. /
Сколько рук было у великанов, живущих на этом острове? «шесть»
Аргонавты побывали в Мизии. Давайте узнаем, что там произошло с героями? / чтение отрывка стр. /
Что случилось с Гиласом в Мизии?Его похитили нимфы Кого и почему потеряли аргонавты в Мизии?Геракла и Полифема - им боги предназначили другой удел
Аргонавты были в Вифинии. / чтение отрывка стр. /
Какое испытание ждало аргонавтов в Вифинии?Амик - царь бебриков - всем предлагал с ним сразиться и всех убивал ударом кулака Кто из аргонавтов с ним сразился?Полидевк
Однако самое страшное препятствие у путешественников было впереди.
/отрывок из кинофильма «Ясон и аргонавты»/
Какое препятствие пришлось преодолеть аргонавтам и как они его преодолели?
(Это препятствие симплегады - расходящиеся и смыкающиеся скал. Боги дали Ясону совет - пустить перед собой голубку. Если голубка пролетит, то и корабль пройдёт)
После прибытия в Колхиду, Ясон встречается с царем Ээтом, который предлагает герою выполнить задачу в обмен на руно. Давайте узнаем,что за испытание придумал коварный царь Колхиды /стр. /
Какими способами показана в мифе тяжесть выполнения задания, который выполнял Ясон?
(С помощью эпитетов: яростные быки, описания героя- сравнения: он словно выкован из железа.)
Какой изображена Медея, дававшая советы Ясону? (доброй, прекрасной)
Какими словами описывается руно? (легкое золотистое сияние)
Как изображается буря, когда боги разгневались на аргонавтов за убийство брата Медеи? /стр. /
Преодолев бурю, аргонавты продолжили плавание домой.
В античной мифологии существуют разные варианты мифа об аргонавтах: одни рассказывали будто Ясон бросил Медею одну на пустынном острове, другие повествовали о том, что аргонавты достигли берегов родной Эллады, и Ясон женился на Медее, однако, брак этот продолжался недолго, Ясон раздумал жить с Медеей, и она, убив их общих детей, проклинает Ясона. Получается, что Золоте руно не принесло долгожданного счастья ни Ясону, ни Медее.
Крылатые выражения
Со временем в литературе и в жизни образ Золотого руна стал символичным -
Как вы думаете что может символизировать Золотое руно?
А что для вас ассоциируется с Золотым руном? Что для вас символизирует Золотое руно в сфере учебы?
Каких людей можно назвать аргонавтами?
Золотое руно было олицетворением благоденствия и богатства страны. Перенесённое в другую страну, оно проявляло свою силу там, поэтому многие пытались заполучить Золотое руно, в том числе и аргонавты под предводительством Ясона
Золотым руном называют золото, богатство, которым стремятся овладеть;
Аргонавтами - смелых путешественников, искателей приключений. запись ответов в тетрадь.
Сегодня мы побывали в удивительном сказочном мире античной Греции. Мире бесстрашных героев, мужественных воинов, грозных и беспощадных богов.
Прошло несколько тысячелетий с тех пор, как греческий народ создал миф о походе аргонавтов за руном. Но и до сегодняшних дней эта история интересует историков, будоражит воображение художников и композиторов…
Древнегреческая мифология в русской культуре /мульт, кино/
Сегодня на уроке звучала композиция грузинского ансамбля «Иверия».
Вы просмотрели отрывки из фильмов «Хроники опасного путешествия…», «Ясон и аргонавты», мультфильма «Аргонавты».
В музеях мира можно увидеть шедевры живописи и скульптуры, посвященные походу за Золотым руном.
Подведение итогов
Чем прославился Ясон? ответы
Кто из попутчиков Ясона вам запомнился? на вопросы
Почему команду Ясона называли «золотой»? с опорой на
Почему боги благословили поход аргонавтов за золотым руном? заполненную
Почему Ясону была уготована богами трагическая смерть? по ходу урока таблицу
Что символизирует Золотое руно?
Можно ли назвать Ясона героем с точки зрения всех значений?
/ значение слова «герой», кстати, греческого по происхождению, которое было распространено в Древней Греции: «Герой — это сын или потомок божества и смертного человека, полубог. Обычно герой наделен сверхчеловеческими воз-можностями и непомерной силой, но, в отличие от богов, лишен бессмертия. Так же г ерой - человек с необычными возможностями, такие люди встречаются редко. И объяснить их дарования иначе как божественным происхождением трудно/
В хорошо всем известном романе Алесандра Дюма
"Виконт де Бражелон" английский король Карл II, только-только восстановленный на троне, жалует знаки ордена Золотого руна Атосу - графу де Ля Фер - в благодарность за помощь, которую оказал ему бывший мушкетер.
Для Атоса - представителя старой французской аристократии - это высочайшая честь. Ведь, как справедливо замечает сам граф де Ля Фер, в Европе не каждый король имеет такую награду. Вот только Карл II не имел права награждать кого-либо орденом Золотого руна, ибо не был и не мог быть его главой и сам не состоял в нем.
Впрочем, Дюма никогда особенно не церемонился с историей.
Князь Александр Горчаков с орденом Золотого руна:
А какова история этого ордена на самом деле?
В 2014 году в Испании разгорелся пренеприятный скандал. Местная пресса сообщила о том, что известный певец Энрике Иглесиас будет награжден орденом Золотого руна. Новость возмутила многих консервативных политиков, а заодно аристократов, состоящих в родстве с королевской семьей. Как же так, какого-то певца (пусть и очень популярного) награждают старейшим и главнейшим орденом Испании?!
Двору пришлось объясняться, и тут оказалось, что журналисты ошиблись. Орденом Золотого руна наградили другого Энрике Иглесиаса, не дружка Анны Курниковой, а видного уругвайского политика, экономиста и писателя. Общественность успокоилась. Порядок нарушен не был, ибо орден Золотого руна - совсем не та награда, которую можно присвоить известному певцу. Казалось бы!
С ЧЕГО ВСЕ НАЧИНАЛОСЬ
Первоначально орден не имел никакого отношения к Испании. Вообще за почти 700 лет своего существования он пережил сразу несколько государств и политических режимов. Основателем и первым главой ордена был Филипп III Добрый, герцог Бургундский.
Этот человек имел полное право считать себя правителем независимого государства. По ходу Столетней войны Бургундия стала верным союзником Англии, направив свое оружие против Франции. Именно бургундские рыцари пленили и передали англичанам Жанну д"Арк, именно Бургундия продолжала воевать уже после того, как Англия вышла из конфликта. Расцвет герцогства пришелся как раз на XV век, когда оно взяло под контроль Фландрию - крупнейший в Европе центр производства шерсти и сукна. В 1430 году Филипп Добрый взял в жены португальскую принцессу Изабеллу
. В честь своей свадьбы герцог и учредил орден Золотого руна.
Инфанта Изабелла, супруга Филиппа Доброго
(если бы моей невестой была бы такая "красавица",
я бы тоже учредил орден, символом которого является баран):
Свадьба Филиппа и Изабеллы состоялась 10 января - в день святого Андрея Первозванного. Этот апостол считался покровителем Бургундии. Ему и был посвящен орден Золотого руна.
Существует множество версий, объясняющих выбор названия. Некоторые историки, например, считают, что Филипп таким образом отметил свое богатство, которое принесла ему все та же фламандская шерсть. Существует и красивая символическая трактовка: овца олицетворяет непорочность, золото - высшую духовность.
И все же название это явно связано с тем золотым руном, за которым древнегреческий герой Ясон отправился в лалекую Колхиду. Об этом можно судить по знакам ордена: среди них есть и легендарный корабль аргонавтов, и пламя дракона, охранявшего руно. Знаки ордена вообще имели весьма своеобразный вид. Никакой звезды для него установлено не было. Филипп ввел церемониальные одежды, а также цепь. На этой цепи и носился знак в виде золотого руна - шкуры барана.
Так было первоначально, но со временем знаков стало больше. Мода менялась, и золотую цепь стало носить неудобно. Ее заменила более практичная красная шейная лента.
ИЗ БУРГУНДИИ В АВСТРИЮ И ИСПАНИЮ
Филиппу и в кошмарном сне не приснилось бы, что всего через полвека после учреждения ордена Бургундия утратит свое могущество и независимость. Увы, его сын, Карл Смелый не уберег наследство отца. В 1477 году герцог погиб в битве при Нанси, его владения были поделены между Францией и Габсбургами.
Новый расцвет ордена будет связан с именем его правнука. Речь идет об одном из величайших монархов в истории Европы - Карле V . Император Священной Римской империи, который под именем Карла I был еще и королем Испании. Это в его владениях никогда не заходило солнце.
Карл придавал огромное значение разного рода церемониям, особенно тем, что уходили корнями в далекое прошлое. Не случайно, став императором, он, по примеру древнеримских полководцев, устроил себе триумф, торжественно пройдя со своим войском по улицам Рима.
Карл стал снова проводить награждения и увеличил максимальное число членов ордена до 50, даровав им ряд исключительных привилегий. Например, судить человека, состоящего в ордене, можно было только с согласия его членов. Приказ об аресте должен был быть подписанкак минимум шестью кавалерами, а арестованного даже не могли посадить в тюрьму. На время суда он станговился гостем одного из своих братьев.
Испанский период продолжался до 1700 года, когда испанская ветвь Габсбургов угасла. Последним королем Испании из этой династии был Карл II - бедная жертва серии кровосмесительных браков.
С его смертью трон опустел, что вызвало страшную войну, известную как Война за испанское наследство. В битве за Испанию сошлись Франция и австрийские Габсбурги. В итоге в Мадриде воцарились Бурбоны, но их соперники все равно заявили свои права на господство в ордене Золотого руна.
Судьба его в конце концов была отдельно прописана в мирном договоре. Он стал высшей наградой и в Испании, и в Священной Римской империи. Теперь им награждать могли и испанские короли, и главы дома Габсбургов. А так как именно благодаря этой династии в 1804 году образовалась Австрийская империя, то орден стал высшей наградой сразу двух стран.
Надо сказать, что Испания и Австрия подходили к вопросу награждения по-разному. В Вене решили соблюдать традиции, заложенные еще Филиппом Добрым. То есть в орден принимали исключительно католиков и только мужчин. Во время Венского конгресса австрийцы довольно сильно обидели Александра I , который этого ордена так от них и не получил. Формальным основанием было то, что российский император не принадлежал к католической вере. Вот только в том же 1814 году Австрия сделала единстенное в истории исключение для принца Уэльского, будущего Георга IV . Он был принят в орден Золотого руна как фактический руководитель Британии в годы Наполеоновских войн.
Обиду Александра I сгладили испанцы. Они в вопросах награждения проявляли большую гибкость и вручали орден Золотого руна с большей охотой. Высшей наградой испанского королевства удостоился не только император, но и все три его брата (Константин, Николай и Михаил), а заодно и российский посланник в Мадриде Дмитрий Татищев.
Орден Золотого руна Александра I:
После этого награждение членов семьи Романовых высшим испанским орденом стало доброй традицией. Однако, нужно отметить, что никто из них этот иностранный орден не носил. По крайней мере, на официальных портретах российских императоров ордена Золотого руна нет.
ОРДЕН В НАШИ ДНИ
Австро-Венгрия прекратила свое существование в 1918 году. Вместе со страной приказала долго жить и монархия Габсбургов. Однако последний император Карл I оставил за собой главенство в ордене.
Последний император Австро-Венгрии Карл I
(какая трогательная фотография, но где же орден Золотого руна?):
Сейчас гроссмейстером австрийской ветви является его внук. Габсбурги продолжали проводить награждение даже после того, как потеряли трон.
То же касается и испанских Бурбонов, которые были изгнаны из страны в 1931 году.
После реставрации монархии в Испании орден сохранил свой высокий статус, и теперь его главой является король Филипп VI (как видим, орден на месте!):
Мадрид по-прежнему принимает в орден новых членов, в том числе императора Японии, короля Таиланда и бывшего генсека НАТО Хавьера Солану.
Половые ограничения тоже сняты. Орден Золотого руна уже давно внучают женщинам и даже девочкам. Так, в 2015 году этой награды была удостоена принцесса Леонор
- дочь короля Филиппа.
Леонор де Тодес лос Сантос де Бурбон и Ортис,
принцесса Астурийская, инфанта Испанская:
Эх, зря все-таки не дали орден Золотого руна Энрике Иглесиасу! В конце концов, чем он хуже испаснской инфанты? А уж знаменит в мире точно намного больше нее.
К тому же он католического вероисповедания, в отличие, например, от буддистов - японского микадо и таиландского короля, являющихся членами ордена.
Может быть, Иглесиасу не дали орден из-за его бисексуальных наклонностей? Нет! Не может такого быть! Ведь Испания - член Евросоюза, а значит должна придерживаться полной толерантности в этом вопросе. Да и Александру I испанцы орден дали, несмотря на те же самые наклонности, причем задолго до наступления эпохи толерантности, в те времена, когда в Испании еще имели большое вляиние инквизиция и иезуиты.
А, понял! Во всем виновата подружка Энрике - русская теннесистка Анна Курникова !
Нечего было связываться с русской, ведь все они тайные или явные агенты КГБ!!!
Вот и остался бедный весь из себя толерантный Энрике и без русской девушки, и без высшего испанскго ордена!
Благодарю за внимание.
Сергей Воробьев.
«ЗОЛОТОЕ РУНО»
Сразу же после прекращения «Мира Искусства», с января 1905 г. в Москве стал выходить «журнал художественный и художественно-критический» - «Искусство». Редактором-издателем его был молодой художник Н. Я. Тароватый. Хотя новый журнал старательно пытался внешне походить на своего предшественника и развивать заложенные в «Мире Искусства» художественные принципы, поддержкой «старших» он не пользовался и вызывал по преимуществу брезгливо-уничижительные отзывы. Установка на преемственность казалась учредителям закрывшегося журнала слишком дерзкой и самонадеянной для московской художественной молодежи, ничем серьезным себя еще не проявившей; преимущественный интерес нового журнала к народному и декоративно-прикладному искусству, к французским импрессионистам и постимпрессионистам, опора на Московское товарищество художников также не могли не вызвать у «мирискусников» ревнивого и настороженного отношения. И в писательской среде «Искусство» не имело надежной поддержки. Литературный (точнее - критико-библиографический) отдел «Искусства» был, в сравнении с издававшимися одновременно «Весами» и «Вопросами Жизни», весьма худосочным. В организации журнала участвовал и на первых порах его секретарем был молодой поэт-символист В. Гофман - ученик Бальмонта и Брюсова, удалившийся тогда от круга «Скорпиона» и «Весов» и сумевший привлечь к работе в «Искусстве» лишь считанное количество начинающих литераторов-модернистов. Немногочисленные статьи, хроникальные материалы и рецензии в первых номерах журнала подписаны в основном М. И. Пантюховым (Мих. Пан-в), М. И. Сизовым (Мих. С.), В. Ф. Ходасевичем и др., самим В. Гофманом, различными псевдонимами, безусловно, скрывавшими в большинстве своем те же имена.
Летом 1905 г. к работе в редакции «Искусства» подключился С. А. Соколов (литературный псевдоним - Сергей Кречетов). В № 5/7 журнала было объявлено, что Соколов принимает ближайшее участие в редактировании литературного отдела, в № 8 он был уже назван наряду с Тароватым равноправным редактором. Руководитель символистского издательства «Гриф», второго по значению после «Скорпиона», издатель одноименных альманахов, Соколов был связан со всеми наиболее значительными представителями «нового» искусства и мог обеспечить журналу Тароватого вполне представительный литературный отдел. «Задумал помочь „Искусству“ и притягиваю туда целый ряд людей, начиная с Бальмонта», - сообщал Соколов В. Ф. Ходасевичу 11 мая 1905 г.. 31 августа он уже информировал Брюсова: «Вступление мое повлекло за собой усиленное пополнение и обновление состава сотрудников, в числе коих теперь, между прочим, имеются: Мережковский, Бальмонт, Минский, Гиппиус, Сологуб, А. Блок и Белый».
Старания Соколова дали определенный результат: 8-й выпуск журнала был уже представлен именами Бальмонта, Брюсова, Блока. Однако на этом деятельность журнала прекратилась по обычной тогда причине финансовой несостоятельности. Тем не менее издание «Искусства» и союз Тароватого и Соколова - руководителей, соответственно, художественного и литературного его отделов - стали своего рода трамплином для деятельности нового московского модернистского издания - журнала «Золотое Руно». «„Искусство“ как таковое более не существует и вышедший 8-й номер является последним, - сообщал Тароватый Конст. Эрбергу в октябре 1905 г. - Но из „Искусства“ возник новый журнал „Золотое Руно“, каковой предполагается выпускать ежемесячно начиная с января 1906 г. Состав сотрудников, за немногими добавлениями <…> тот же, что и в „Искусстве“, я же приглашен заведовать в нем художественным отделом». Заведующим литературным отделом журнала стал Соколов.
Деньги на издание «Золотого Руна» дал Николай Павлович Рябушинский (1876–1951), представитель многочисленной семьи московских капиталистов-миллионеров, щедрый меценат, фигура в своем роде примечательная и экстравагантная. Как вспоминает М. Д. Бахрушин, «делами семейной банковской фирмы он не занимался (вернее, его к ним не допускали), был несколько раз женат и только тратил деньги и свои и своих жен… Он построил в Москве в Петровском Парке виллу „Черный Лебедь“, где задавал фантастические приемы золотой молодежи. Тем не менее, он был очень способным и даже талантливым человеком». Искренне преданный «новому» искусству, Рябушинский пробовал собственные силы в живописи и литературе (под псевдонимом «Н. Шинский»), однако в этих опытах не способен был выйти за пределы дилетантизма. Об этом свидетельствуют и его живописные работы, неоднократно репродуцировавшиеся в «Золотом Руне», и стихотворения, и с особенной очевидностью повесть «Исповедь», выпущенная при «Золотом Руне» отдельным изданием в 1906 г., - ультрадекадентское произведение в духе Пшибышевского и Д’Аннунцио, написанное от лица художника и с типично эпигонским усердием разрабатывающее темы индивидуализма и имморализма, свободного творчества и свободной страсти.
С самого начала «Золотое Руно» замышлялось как журнал, близкий по литературно-эстетическим установкам к «Весам». Стремление учесть и перенять редакторский опыт Брюсова характеризует первые шаги Рябушинского и Соколова на пути организации нового издания. Брюсов, однако, отнесся к издательской затее Рябушинского с известной настороженностью, осмотрительно заняв выжидательную позицию, хотя и охотно вошел в число ближайших сотрудников журнала. Настороженность эта отчасти была продиктована тем, что литературными делами «Золотого Руна» заправлял С. Соколов, лидер «грифовской» группы символистов, которую Брюсов расценивал как рассадник эпигонства и в отношении к которой культивировал «некоторое соперничество и род антагонизма». Приветствуя в целом «Золотое Руно» как значимый симптом развития и распространения «нового» искусства, Брюсов тем не менее не мог не указать на возможные уязвимые стороны, и прежде всего на угрозу заведомой вторичности этого предприятия, организованного с большим размахом и далеко идущими претензиями. Такие опасения прозвучали даже в речи Брюсова, подготовленной для торжественного обеда по поводу выхода в свет первого номера «Золотого Руна» (31 января 1906 г); лидер символизма заострил в ней внимание на насущной необходимости кардинально новых исканий и дерзаний для дальнейшего плодотворного развития отстаиваемой им литературной школы:
«Тринадцать лет тому назад, осенью 1893 года я работал над изданием тоненькой, крохотной книжки, носившей бессильное и дерзкое название „Русские символисты“. Бессильным это заглавие назвал я потому, что оно бескрасочно, ничего не говорит само по себе, ссылается на что-то чужое. Но оно было и дерзким, потому что открыто выставляло своих авторов защитниками того движения в литературе, которое у нас до того времени подвергалось только самым ожесточенным нападкам и насмешкам, если не считать очень двусмысленной защиты его на страницах „Сев<ерного> Вестника“. Началась борьба, сначала незаметная, потом замеченная лишь для того, чтобы тоже подвергнуться всякого рода нападкам. И длилась она 13 лет, все разрастаясь, захватывая все более обширные пространства, привлекая все более значительное число сторонников. Сегодня наконец я присутствую при спуске в воду только что оснащенного, богато убранного, роскошного корабля Арго, который Язон вручает именно нам, столь разным по своим убеждениям политич<еским>, философск<им> и религиозн<ым>, но объединенным именно под знаменем нового искусства. И видя перед собой это чудо строительного искусства, его золотые паруса, его красивые флаги, я сознаю наконец, что борьба, в которой я имел честь участвовать вместе со своими сотоварищами, была не бесплодной, была не безнадежной. Но, вступая на борт этого корабля, я задаю себе вопрос: куда же поведет нас наш кормщик. За каким Золотым Руном едем мы. Если за тем, за которым 13 лет назад выехали мы в утлой лодочке, - то оно уже вырвано в Колхиде у злого дракона, уже стало достоянием родной страны. Неужели же задача нового Арго только развозить по гаваням и пристаням пряди зол<отого> руна и распределять его по рукам. Неужели дело нового издания только распространять идеи, высказанные раньше другими? О, тогда ваш Арго будет не крылаты<м> кораблем - а громад<ным> склепом, мраморн<ым> саркофагом, которому, как пергамским гробницам, будут удивляться в музеях, но в котором будет пышно погребена новая поэзия. Я подымаю бокал за то, чтоб<ы> этого не было, я подымаю бокал против всех, кто хочет отдыхать, торжествуя победу, и за всех, кто хочет новой борьбы, во имя новых идеалов в искусстве, кто ждет новых неудач и новых посмеяний».
Брюсовская характеристика «Золотого Руна» как «чуда строительного искусства» была не только данью торжественно-праздничному стилю. Рябушинский сделал все, чтобы привлечь в свой журнал лучшие символистские и околосимволистские литературные силы, с размахом был организован и художественный отдел журнала, построенный по примеру «Мира Искусства». В издание были вложены огромные средства. Оформление отличалось вызывающей дороговизной исполнения. Ориентация изначально была задана на самые громкие, самые престижные в своем роде имена: первый номер открывался целым альбомом репродукций с работ М. Врубеля (последующие номера были соответственно посвящены творчеству К. Сомова, В. Борисова-Мусатова, Л. Бакста), литературный отдел его был представлен именами Д. Мережковского, К. Бальмонта, В. Брюсова, А. Блока, Андрея Белого, Ф. Сологуба. Весь текст журнала печатался параллельно на двух языках - русском и французском. И в то же время с самого начала возникали опасения, подобные брюсовским, и подозрения в том, что «у „Золотого Руна“ - кажется - много денег и мало идей».
Самонадеянно став редактором-издателем «Золотого Руна», Рябушинский поставил себя в курьезное положение «мещанина во дворянстве» среди рафинированных представителей «нового» искусства. «…Казалось, точно он нарочно представляется до карикатуры типичным купчиком-голубчиком из пьес Островского», - вспоминал о Рябушинском Бенуа, отмечая у учредителя журнала вместе с тем трогательное стремление «выползти из того состояния, которое ему было определено классом, средой, воспитанием, и проникнуть в некоторую „духовную зону“, представлявшуюся ему несравненно более возвышенной и светлой». Тот же Бенуа в пору издания «Золотого Руна» заключал, что Рябушинский - «это истый хам, хотя и „разукрашенный“ парчой, золотом и, может, даже цветами». Ему вторил Д. В. Философов: «„Золотое Руно“ - хамский журнал, но единственный, где можно работать», - имелась в виду прежде всего денежная обеспеченность издания, о чем он же признавался с иронической откровенностью: «Был у нас N. Riabouchinsky. О впечатлении умалчиваю. Когда трещат финансы, la Toison d’or для интеллигентных пролетариев имеет большое значение!» Еще не слишком искушенный в столичных литературных делах, Л. Шестов искренне недоумевал после встречи с Рябушинским в редакции «Золотого Руна»: «Он сказал мне, что он и издатель, и редактор. Но, когда я попробовал с ним поговорить о литературе, оказалось, что он к ней никакого отношения не имеет. Не только обо мне ничего не слыхал, но, кроме Брюсова, Бальмонта и Мережковского, никого не знает. Да и тех, кого знает, знает только по именам. Вот так редактор!» Однако сам редактор был преисполнен уверенности в том, что он способен блестяще наладить литературное дело. «Смесь наивности и хвастовства» констатировал в Рябушинском Е. Лансере, приводя некоторые из его заверений: «У меня все талантливое работает», «Мой журнал будет везде - и в Японии, и в Америке, и в Европе».
Все в журнале Рябушинского - уже начиная с заглавия, избранного под заведомым воздействием известного стихотворения Андрея Белого «Золотое Руно» и образной символики кружка московских «аргонавтов», - было ориентировано на готовые образцы и настойчиво претендовало лишь на полноту и законченность их выражения. Перенимая опыт «Мира Искусства» и «Весов», издававшихся на высоком полиграфическом уровне, в изысканном и строго обдуманном оформлении, Рябушинский стремился затмить и подавить своих предшественников чрезмерной, избыточной роскошью, вычурностью, которая постоянно угрожала перерасти в торжествующую безвкусицу. Решимость следовать эстетическим заветам символизма породила редакционный манифест, открывавший первый номер журнала; в нем с обезоруживающей наивностью, исполненной почти пародийного звучания, возвещалось, что в «бешеном водовороте» современной жизни, в «грохоте борьбы» «жить без Красоты нельзя», что «необходимо завоевать для наших потомков свободное, яркое, озаренное солнцем творчество», и провозглашались программные девизы:
«Искусство - вечно, ибо основано на непреходящем, на том, что отринуть - нельзя.
Искусство - едино, ибо единый его источник - душа.
Искусство - символично, ибо носит в себе символ, - отражение Вечного во временном.
Искусство - свободно, ибо создается свободным творческим порывом» (1906. № 1. С. 4).
За велеречивостью и пафосом манифеста отчетливо различим отпечаток личности С. Соколова (Кречетова), ставшего в первые месяцы деятельности «Золотого Руна» его идеологом и фактическим руководителем. Сам он считал «Золотое Руно» изданием «весьма изумительным по размаху и широте задач», всячески подчеркивая свое ведущее положение в нем, однако ничего, кроме «лексикона прописных истин» символистской эстетики в ее специфически «декадентском» преломлении, сообщить журналу не мог.
Положение в известной степени спасали деньги Рябушинского. Благодаря этому немаловажному фактору «Золотое Руно» имело облик солидного, надежно налаженного ежемесячника. По объему и уровню литературного отдела номера «Золотого Руна» не уступали выпускам «Весов». Постоянными сотрудниками журнала стали К. Бальмонт, В. Брюсов, Андрей Белый, Вяч. Иванов, Ф. Сологуб, А. Блок, З. Гиппиус, Д. Мережковский - фактически все символисты «с именем», печатавшие в «Золотом Руне» стихи, прозу, статьи. Чрезвычайно показательным в этом отношении явился первый, «дебютный» выпуск журнала: в нем были напечатаны поэма Мережковского «Старинные октавы», рассказ Сологуба «Призывающий Зверя», драматический отрывок Андрея Белого «Пасть ночи», стихотворения Бальмонта, Брюсова, Блока, Белого; в критическом отделе участвовали те же Бальмонт, Мережковский, Блок. Надежное пристанище нашли в «Золотом Руне» также литераторы-символисты второго ряда и начинающие писатели, хотя в целом их публиковали в меньшей пропорции, чем «мэтров». В оформлении участвовали ведущие художники эпохи, большей частью «мирискусники», - уже снискавшие славу (Л. Бакст, Е. Лансере, К. Сомов, А. Бенуа, С. Яремич, М. Добужинский) и только начинавшие завоевывать общественное признание (Н. Сапунов, П. Кузнецов, Н. Феофилактов, В. Милиоти и др.).
Серьезное впечатление производили хроникальный и критико-библиографический отделы. В их ведении было заметно стремление решать несколько иные задачи, чем те, которые ставила перед собой редакция «Весов»: в брюсовском журнале много внимания уделялось новинкам зарубежной литературы и событиям культурной жизни Запада, в «Золотом Руне» основной упор был сделан на русскую литературную и художественную хронику. Отбор и оценка материала производились с близких «Весам» эстетических позиций. В частности, журнал Рябушинского вполне усвоил тон «Весов» по отношению к писателям-реалистам. В «Золотом Руне» были опубликованы пренебрежительные отзывы о сборниках «Знания», о стихотворениях Бунина (С. Соловьев - 1907. № 1. С. 89), о произведениях второстепенных авторов реалистической школы. Нужно отметить, однако, что, в сравнении с «Весами», «Золотое Руно» уделяло борьбе с реализмом мало внимания и не старалось выдерживать полемическую однолинейность. Так, А. Курсинский, назвав М. Горького «художником, себя уже исчерпавшим», вместе с тем высоко оценил «Савву» Л. Андреева (1906. № 10. С. 90–91), а В. Ходасевич, увидевший в большинстве произведений 7-го сборника «Знания» лишь «однообразно-серую массу», сосредоточил все внимание на «Детях солнца» Горького, как на «истинно примечательной» драме (1906. № 1. С. 154–155). Основной интерес «Золотое Руно» проявляло к явлениям искусства, прямо или косвенно связанным с модернизмом. Художественной хроникой Москвы в журнале занимался Н. Тароватый, обзоры «Художественная жизнь Петербурга» готовил Д. В. Философов, а затем (после отъезда Философова с Мережковскими 25 февраля 1906 г. во Францию) Конст. Эрберг. «Музыкальную хронику Петербурга» из номера в номер вел известный музыкальный критик В. Каратыгин (подписываясь криптонимом В. К.), корреспонденции о московской музыкальной жизни помещали И. А. Сац, Александр Струве, Э. К. Метнер (Вольфинг), Б. Попов (Мизгирь). Отчеты о событиях театральной жизни Москвы печатали Н. Петровская и А. Курсинский, Петербурга - О. Дымов. Спорадически появлялись обзоры С. Маковского, А. Ростиславова, А. Воротникова, парижские корреспонденции М. Волошина, А. Бенуа, А. Шервашидзе.
В целом же принципиальных, программных отличий от «Весов» в «Золотом Руне» на первых порах издания не наблюдалось. Появился лишь еще один, более богатый журнал сходного направления и тематики, опиравшийся на тех же самых авторов и практически дублировавший «Весы», отвлекавший от брюсовского журнала сотрудников и в конечном счете мешавший ему сохранять прежнее монопольное положение. Опасения Брюсова, что «Золотое Руно» станет «мраморным саркофагом», увенчивающим давно уже завоеванные ценности, с каждым номером получали себе красноречивое подтверждение. Стремлением отчасти восстановить приоритет пионеров «нового» искусства, отчасти выявить изначальную несамостоятельность и слабость, которые прятались за внешним великолепием и престижностью журнала Рябушинского, была продиктована его статья «Звенья. II. Золотое Руно», опубликованная 27 марта 1906 г. в литературном приложении к газете «Слово». «Золотое Руно» было расценено в ней как издание, ориентированное на вчерашний день и возвещающее азбучные истины, которые никого больше не волнуют: «Весь этот „новый“ журнал говорит мне о чем-то старом, прошлом, и „золотое руно“, которое он предлагает читателям, добыто не им, а другими, задолго до того, как он снарядился в путь». «Что же такое „Золотое Руно“? - вопрошает Брюсов. - Это интересные и артистически изданные сборники, не дающие ничего нового, но позволяющие группе художников досказать начатые речи. Это - прекрасное, с любовию выполняемое издание, похожее, однако, на чужеядное растение, на красивую орхидею, питающуюся соками, не ею добытыми из земли. Это - роскошный дворец, в котором могут мирно успокоиться те из бывших „декадентов“, которые устали от мятежа своей юности и готовы почить на сохнущих лаврах, привычной рукой бряцая на струнах и помахивая кистью».
Если Брюсов порицал «Золотое Руно» прежде всего за отсутствие поиска и самостоятельной инициативы, то критика З. Гиппиус была направлена по несколько иному руслу: журнал Рябушинского разоблачался ею как антикультурное явление. Понятие культуры вообще было основным оружием, к которому прибегали сотрудники «Весов» в полемических целях , а в случае с «Золотым Руном» оно оказывалось особенно удобным. Скрывшись под псевдонимом «Товарищ Герман», Гиппиус поместила в «Весах» заметку «Золотое Руно», в которой высмеяла внешний облик первого выпуска журнала Рябушинского («помпа» «наибогатейшей московской свадьбы»), его идейное кредо («обветшавшее декадентствование») и редакционный манифест («нет ни одного читателя „Золотого Руна“, который бы не слыхивал, что есть красота, что есть искусство, что красота - вечна, а искусство тоже»), язвительно коснулась и двуязычия журнала («Очевидно, французам тоже пришло время узнать, что без красоты нельзя жить и она вечна»). Обвинения в безвкусице и бескультурье, содержавшиеся в этом отзыве, были проникнуты высокомерием по отношению к учредителям журнала и высказаны, в отличие от статьи Брюсова, в весьма резкой, даже оскорбительной форме. «Ненадежно, но не безнадежно „Золотое Руно“, - заключала Гиппиус. - Только ему бы еще не учить, а учиться красоте. Богиня-культура неподкупна и дает права учительства лишь действительно прошедшему ее долгую школу. „Красоту“ не выпишешь, как платье, из Парижа. И роскошь - еще не красота».
С ответной отповедью на страницах «Золотого Руна» выступил С. Соколов (Кречетов). В заметке «Апологеты культуры» (1906. № 3. С. 131–132) он, отказавшись полемизировать по существу («На брань мы не ответим бранью»), вновь настаивал на незыблемой значительности идейно-эстетических лозунгов «Золотого Руна» и возвращал обратно «Товарищу Герману» обвинения в бескультурье. Соколов указал и на подспудную причину недовольства «весовцев»: «…слишком уж недвусмысленно звучит в их словах нота оскорбленного монополизма».
«Весы» этого выступления не простили. Последовала еще одна заметка «Товарища Германа» - «Золотому Руну»; на сей раз ее автором был Брюсов . Прямым объектом иронической критики в этом случае оказался напыщенно-патетический стиль ответа С. Кречетова, особенно нелепый потому, что он призван защищать никем не оспариваемые трюизмы: «…споры о „чистом искусстве“ давненько-таки сданы в архив: очевидно они представляют весь интерес животрепещущей новизны для лиц, важно сообщающих Европе, что искусство вечно».
На этом прямая печатная полемика «Весов» и «Золотого Руна» временно заглохла. Приняв позу оскорбленного благородства, Соколов лишь сочинил меморандум «Весам», который не был опубликован:
«В № 5 „Весов“ снова появилась статья под заглавием „Золотому Руну“ за подписью „Товарищ Герман“. В ней журнал снова прибегает к неприличному методу литературной полемики - к открытой и грубой брани. Рядом с упреками нас в „некультурности“ новая выходка „Весов“ является самоубийственно направленным острием.
На этот раз статья Т<оварища> Г<ермана> не имеет никакого отношения к „З<олотому> Р<уну>“ как журналу. Эти выкрики мелко раздраженного самолюбия направлены по моему адресу лично.
Я объявляю „Весам“, что, не желая анализировать подробно узко-личные и низменные мотивы последней статьи, впредь сочту ниже своего достоинства не только возражать что-либо по существу („Весам“ это очень желательно!) на произведения псевдонимных и плохо отвечающих своему назначению масок из „Весов“, но и вообще как-либо разбираться в них.
Озлобленная брань, где утрачено чувство приличия и меры, есть признак явно сознанного бессилия, а тот, кто скрывает при этом лицо, являет осторожность, близкую к качеству, которого имя - трусость».
Действительно, трудно отрицать долю предвзятости «Весов», и Брюсова в первую очередь, по отношению к Соколову - давнему конкуренту «Скорпиона». Однако в обоих его ответах «Весам» - и в опубликованном, и в отосланном редакции журнала - обращает на себя внимание невосприимчивость к самому существу критических выступлений Брюсова и Гиппиус, готовность все концептуальные доводы объяснить исключительно внешними, даже низменно-личными соображениями. Соколов явно был неспособен понять литературной, идейно-эстетической направленности «весовской» критики, а следовательно, не мог к ней прислушаться и предпринять какие-то усилия для того, чтобы избавиться от стереотипности в облике руководимого им журнала. «„Золотое Руно“, кажется мне, безнадежно, - резюмировал Брюсов в апреле 1906 г. в письме к Мережковскому. - Никакие блестящие гастролеры не спасут театра без режиссера, без собственной труппы, без человека, который умел бы оценивать пьесы. Но обидно, без конца обидно, что большие, даже громадные деньги (год будет стоить свыше 100 000 р.), которые дали бы возможность существовать и оказывать свое влияние совершенно исключительному изданию, - дают в результате такой посредственный, банальный „ежемесячный, художественный журнал“» . Почти в тех же выражениях упреки «Золотому Руну» были высказаны в анонимной «весовской» заметке «Вопросы», написанной Брюсовым. Подтверждение того, что журнал Рябушинского - не орган художников-единомышленников, а «складочное место для стихов, статей и рисунков», что в нем нет «литературно и художественно образованных руководителей», Брюсов видит и в устаревшей идейной программе «Золотого Руна», и в бесцветном облике хроникально-библиографического отдела, и в плохом качестве воспроизведения картин, и в кустарном характере французских переводов, представляющих русских писателей «лишенными всякой индивидуальности стиля, какой-то безличной толпой, пишущей неизменно правильным и неизменно скучным языком».
Внутри «Золотого Руна», впрочем, тоже назревали свои конфликты. В намерении играть ведущую роль в журнале столкнулись Соколов и Рябушинский. Соколов не раз жаловался на придирки, капризы, диктаторские замашки Рябушинского, на его беспомощные попытки проводить собственные литературные идеи. Предложения Соколова по упорядочению ведения дел (в частности, его желание возложить секретарские обязанности на В. Ходасевича) встречались владельцем журнала в штыки. Дело дошло до скандального разрыва, которому Соколов постарался придать максимальную огласку, разоблачая Рябушинского как «наглого капиталиста» и «полуграмотного человека», «абсолютно невежественного в вопросах литературы». 4 июля 1906 г. он отправил Рябушинскому пространное заявление, возвещающее об уходе из «Золотого Руна»; по существу это было открытое письмо, так как Соколов разослал его копии множеству литераторов. «„Руно“ может иметь право на дальнейшее существование лишь при том условии, - писал Соколов Рябушинскому, - что, пригласив моим заместителем человека с достаточным литературным опытом, Вы дадите ему неограниченные полномочия, а сами сделаетесь только учеником, и притом надолго».
Разрыв Соколова и Рябушинского произвел в символистской среде эффект «бомбы», по выражению секретаря «Весов» М. Ф. Ликиардопуло . Соколов рассчитывал даже на то, что вслед за ним «Золотое Руно» покинут именитые сотрудники; этого не случилось, однако репутация журнала изрядно пострадала. Рябушинский оповестил о том, что отныне намерен лично редактировать литературный отдел, но в действительности обойтись без посторонней помощи был не в состоянии и первым делом обратился за нею к Брюсову, на следующий же день после разрыва с Соколовым: «…Пишу Вам, любезно прося Вас Вашего совета и мнения. Литературу сейчас буду вести я сам. Невыявленное направление в журнале меня очень мучает <…> Не забывайте „Золотое Руно“ <…> откликнитесь и дайте мне, пожалуйста, что-нибудь из Ваших вещей». Снова о «невыявленном направлении» «Золотого Руна» были косвенным признанием правоты брюсовской критики; вождю «Весов» приоткрывалась возможность взять под свой контроль еще один журнал, и он не преминул ею воспользоваться, тем более что с удовлетворением расценивал утрату Соколовым руководящей роли. «В Швеции узнал я, что С. А. Соколов покинул „Золотое Руно“, - записал Брюсов в дневнике, - и это дало мне надежду ближе войти в этот журнал. С осени я стал часто бывать в редакции и „помогать советами“».
В плане таких «советов» стоит рассматривать привлечение к активной работе в литературном отделе «Золотого Руна» А. А. Курсинского - второстепенного поэта и прозаика из круга ранних символистов, приятеля Брюсова с юношеских лет. «Старый товарищ Брюсов помог Курсинскому устроиться редактором в „Золотом Руне“», - вспоминал Б. Садовской. Курсинский был вхож в журнал еще при Соколове, а после его ухода стал ответственным за ведение литературного отдела. Соколов извещал после разрыва с Рябушинским, что «фактически, в некоторой части, приобрел влияние Курсинский, но он не имеет ни прав, ни полномочий и вообще состоит при Ряб<ушинском> почти без голоса», «на полож<ении> „полубарыни“». С ростом влияния Брюсова возросла соответственно и роль Курсинского. 8 октября 1906 г. Брюсов с удовлетворением констатировал в письме к З. Н. Гиппиус: «Все более и более решающее положение в „Руне“ занимает наш общий приятель А. А. Курсинский…».
С точки зрения редакторских навыков и талантов Курсинский едва ли бы; способнее Соколова. Писатель более чем скромного и несамостоятельного дарования, опиравшийся на «декадентские» образцы в стилистике и проблематике, Курсинский сам по себе не мог живительно повлиять на «Золотое Руно» и в общих чертах оставался достаточно похожим на прежнего руководителя литературного отдела. Однако через него Брюсову открылась перспектива воздействовать на «Золотое Руно», не принимая на свои плечи всех тягот редакционно-издательского процесса. Курсинский оказался удобным посредником между «Золотым Руном» и «Весами». В конце 1906 г. С. Соколов отмечал, что эти два журнала «теперь в теснейшей дружбе», а Брюсов впоследствии уточнял характер этой «дружбы»: «Мы охотно бывали на разных редакционных собраниях и не раз принимали участие в редакционных работах, вплоть до чтения рукописей и составления объявлений».
Самостоятельности и новизны «Золотому Руну» этот союз, однако, не придал. На недолгое время - несколько месяцев в конце 1906 - начале 1907 г. - журнал Рябушинского стал фактически сателлитом, филиалом «Весов». В нем продолжали появляться заметные и даже выдающиеся произведения - «Посолонь» А. Ремизова (1906. № 7/9, 10), «Елеазар» Л. Андреева и «Повесть об Елевсиппе» М. Кузмина (1906. № 11/12), «Дар мудрых пчел» Ф. Сологуба (1907, № 2, 3), «Король на площади» А. Блока (1907. № 4), стихотворения Брюсова, Андрея Белого, М. Волошина, Вяч. Иванова, статьи Белого и Блока и т. д. Но по-прежнему «Золотое Руно» с размахом - и даже подчас с блеском - пропагандировало и увенчивало достигнутое, а не открывало новое, и в этом смысле упреки Брюсова оставались действенными и в ту пору, когда к ведению журнала оказался прикосновенен он сам. Более того: временное брюсовское «единоначалие» становилось отнюдь не последней причиной того, что журнал Рябушинского, активно способствуя утверждению символизма и распространению идейно-эстетических принципов «нового» искусства, не в силах был создать новой, самостоятельной по отношению к «Весам» творческой лаборатории, объединяющей литературные силы.
Инициативы «Золотого Руна» совершались лишь в том направлении, где их могло подкрепить щедрое финансирование, и зачастую имели рекламный, пропагандистский характер. Парад крупных литературных имен было решено дополнить галереей портретов, написанных по заказу «Золотого Руна» лучшими художниками; так родились известные портреты - Брюсова работы М. Врубеля (1906. № 7/9), Андрея Белого работы Л. Бакста (1907. № 1), Вяч. Иванова работы К. Сомова (1907. № 3), А. Ремизова (1907. № 7/9) и Ф. Сологуба (1907. № 11/12) работы Б. Кустодиева, А. Блока работы К. Сомова (1908. № 1). Как бы в компенсацию журнальной программы решено было проводить конкурсы «Золотого Руна» на заданную тему. Первый конкурс был объявлен на тему «Дьявол» в литературе и изобразительном искусстве, для его проведения в декабре 1906 г. было собрано представительное жюри (по литературному отделу А. Блок, В. Брюсов, Вяч. Иванов, А. Курсинский, Н. Рябушинский); произведения, отмеченные на конкурсе, были опубликованы в первом номере «Золотого Руна» за 1907 г. Иронический итог конкурса подвел Брюсов: «Уяснилось, что ни авторы, ни их судьи (и я в том числе) никакого понятия о дьяволе не имеют». Второй из объявленных конкурсов (на тему «Жизнь и искусство будущего») вообще не состоялся. По примеру «Весов», выходивших при символистском издательстве «Скорпион», Рябушинский попытался также наладить при «Золотом Руне» книгоиздательскую деятельность, но солидного размаха это предприятие не достигло: в издании «Золотого Руна» вышло считанное количество книг.
С бо?льшим своеобразием велась работа художественного отдела «Золотого Руна». Его заведующий Н. Я. Тароватый умер 6 октября 1906 г., и на смену ему пришел художник Василий Милиоти. Под руководством Милиоти «Золотое Руно» уже самым решительным образом завершило переориентацию с мастеров «Мира Искусства» на новейшие художественные веяния. При поддержке Рябушинского была организована выставка «Голубая роза», ее обзор с множеством репродукций появился в «Золотом Руне» (1907. № 5). Художники «Голубой розы» (П. Кузнецов, Н. Милиоти, Н. Сапунов, С. Судейкин, М. Сарьян, А. Арапов, Н. Крымов и др.) составили затем актив выставок «Золотого Руна» 1908 и 1909 гг., из номера в номер участвовали в оформлении журнала. «Золотому Руну» принадлежит также заслуга в ознакомлении русской публики с новейшими устремлениями французской живописи: 94 снимка с работ французских художников были помещены в № 7/9 за 1908 г., значительное число репродукций - в № 2/3 за 1909 г., отдельные номера журнала были специально уделены скульптуре П. Гогена (1909. № 1) и живописи А. Матисса (1909. № 6). Все эти публикации сопровождались статьями, истолковывающими творчество избранных мастеров и характер исканий новых художественных школ.
Уже в начале 1907 г. обнаружилась непрочность союза брюсовской группы с «Золотым Руном». Сотрудничество Рябушинского с Курсинским развивалось в том же направлении, что и ранее с Соколовым. В середине марта 1907 г. Курсинский жаловался С. А. Полякову на «весьма странные и трудномотивированные отношения» с Рябушинским, на оскорбительное поведение владельца журнала. Не желая, по словам Брюсова, быть «покорным исполнителем <…> вздорных причуд», Курсинский довел конфликт до печати, оповестив о своем разрыве с «Золотым Руном», и потребовал от редакции «Весов» третейского суда между ним и Рябушинским. Формально Рябушинский принужден был извиниться, однако затем с оскорбительной откровенностью и цинизмом высказался как о Курсинском, так и об опеке «Весов»: «Неужели я не могу отказать своей кухарке, без того, чтобы в это дело не вмешались „Весы“?» - и: «Я вполне убедился, что писатели - то же, что проститутки: они отдаются тому, кто платит, и, если заплатить дороже, позволяют делать с собою что угодно». Андрей Белый (которому последовало предложение редактировать литературный отдел «Золотого Руна» после Курсинского) сообщает о дальнейшем: «…я написал Рябушинскому с вызовом: с него достаточно чести журнал субсидировать; он, самодур и бездарность, не должен в журнале участвовать; следствие - выход мой <…>». «Борис Николаевич „официально“ покинул „Золотое Руно“, - писал Брюсов З. Н. Гиппиус в середине апреля 1907 г. - После довольно плохой „истории“ с Курсинским, я охотно сделал бы то же <…> Но мне кажется, что стыдно отказываться, когда упразднение литературного отдела уже решено. Дешевое слишком геройство, скажут».
Слухи о прекращении литературного отдела в «Золотом Руне» весной 1907 г. года ходили довольно упорные. На деле произошла лишь некоторая внутренняя реорганизация журнала; было решено отказаться от объемистого критико-библиографического отдела, требовавшего методичной и трудоемкой организационно-редакторской работы; «Взамен упраздняемого с № 3-го библиографического отдела редакция „Золотого Руна“ с ближайшего № вводит критические обозрения, дающие систематическую оценку литературных явлений. На ведение этих обозрений редакция заручилась согласием своего сотрудника А. Блока <…>» («От редакции» // 1907. № 4. С. 74). При этом сообщении было помещено заявление Блока, в котором намечалась тематическая программа будущих «критических обозрений текущей литературы».
Намеченная реформа определенно была следствием того, что к непосредственному управлению «Золотым Руном» подключился его секретарь Генрих Эдмундович Тастевен, «московский француз», филолог по образованию, автор статей по философско-эстетическим вопросам. В первые месяцы издания журнала в обязанности Тастевена входило в основном обеспечение французского перевода прозаических материалов. В 1907 г. его фактические полномочия переходят за рамки секретарской работы, и по существу в руках Тастевена сосредоточивается редакционная деятельность. Г. И. Чулков, хорошо знавший Тастевена со школьных лет, характеризовал его: «Дилетант в хорошем смысле этого слова, Тастевен с необыкновенною чуткостью отзывался на все культурные явления современности: он хорошо знал Канта и вообще немецкую философию, и это позволяло ему свободно ориентироваться во всех новейших идейных течениях; он мог быть также компетентным судьей в области пластических искусств и посвящал немало времени организации выставок „Золотого Руна“ <…>». Влиянием Тастевена в значительной степени объясняются перемены в идейно-эстетической позиции «Золотого Руна», отчетливо обозначившиеся к середине 1907 г.: «Журнал, до того времени эклектичный, приобретает определенное лицо. На его страницах появляется ряд значительных статей по вопросам общей эстетики и теории символизма, а также ведется решительная и твердая полемика против декадентства <…>» .
«Антидекадентский» пафос проявился уже в первой большой статье Тастевена, появившейся в «Золотом Руне», - «философском этюде» «Ничше и современный кризис». В нем указывалось на бесперспективность «современного абстрактного индивидуализма», который «превратил символ из живой силы, из фокуса наших психических энергий, в мертвую мумию, гиератический знак, тяготеющий над жизнью», и утверждалась необходимость преодоления индивидуализма, установления связи «между „я“ и „космосом“, великой стихией жизни» (1907. № 7/9. С. 115). Идея «преодоления индивидуализма» была для Тастевена, по утверждению Г. Чулкова, «не только литературною формулою, но и вопросом жизни», внутренне единые устремления к ее воплощению в действительность он стремился обнаружить в самых несходных культурных явлениях современности и в соответствующем направлении стремился изменить прежний «декадентско»-индивидуалистический курс «Золотого Руна». Закономерно при этом, что в своих новых идейных тяготениях редакция «Золотого Руна» - в лице Тастевена в первую очередь - сблизилась с «мистическим анархизмом» - философско-эстетической теорией, выдвинутой в 1906 г. Чулковым и поддержанной Вяч. Ивановым, ставившей во главу угла устремление к «соборности» и преодоление прежнего, индивидуалистического символизма. Получив резонанс прежде всего в кругу петербургских символистов, «мистический анархизм» подвергся резкой критике со стороны «Весов», отстаивавших заветы «классического» символизма.
Характерно, что ранее в своей критике деятельности «Золотого Руна» Брюсов призывал к новым исканиям именно на антииндивидуалистических путях. Однако путь «мистико-анархической» ревизии символизма и то связанное с ним направление «преодоления индивидуализма», которое избрало «Золотое Руно», «весовцы» считали неприемлемым. Это неприятие не замедлило сказаться в возобновившейся печатной полемике двух журналов, в итоге которой было фактически санкционировано их идейное и тактическое размежевание.
Первыми полемические выпады возобновили «Весы» сразу же после прекращения редакторской деятельности Курсинского. В двух заметках, помещенных в мартовском номере за 1907 г., Брюсов указывал на редакционную небрежность и нетребовательность «Золотого Руна» и даже на неопровержимый пример плагиата, отмечая, что журнал Рябушинского «опять превращается в какой-то амбар для случайных материалов». В ответ в апрельском номере «Золотого Руна» (вышедшем с запозданием в начале лета) последовала заметка «Причины одной литературной метаморфозы», в которой уже использовалась тактика не защиты, а нападения. Автор ее был скрыт за подписью «Эмпирик», но в приводимых критических аргументах вполне распознавался почерк Тастевена, именно к этому времени занявшего ведущее положение в журнале. В заметке утверждалось, что «идейная физиономия „Весов“ очень потускнела», что журнал утратил свой прежний боевой характер и становится консервативным органом, «окопавшись в твердыне эстетического индивидуализма», что «теперь, когда наступает момент дать органический синтез элементов нового миросозерцания, нельзя заниматься бесконечным подведением итогов» (1907. № 4. С. 79–80). Доводы, которыми ранее «Весы» порицали «Золотое Руно», теперь были направлены по их собственному адресу. Брюсов в ответной реплике («Золотому Руну») отвергал обвинения, что «Весы» будто бы «питаются от чужого», как заведомо ложные.
Атаки были продолжены в следующей статье Эмпирика «О культурной критике», в которой неприятие «Весами» новейших идейных и литературных веяний расценивалось как «чудовищное самодовольство, идейная узость, дух тяжести и стремление укрепиться в занятых позициях» (1907. № 5. С. 75). Наконец, об изменении идейных ориентиров «Золотого Руна» было заявлено в специальном оповещении «От редакции» (1907. № 6. С. 68). Вслед за признанием, что «„декадентство“, являвшееся цельным и художественно законченным мировоззрением, уже пережито современным сознанием», возвещалось новое направление деятельности журнала: «Редакция „Золотого Руна“ уделит главное внимание вопросам критики, имея в виду двоякого рода задачи: с одной стороны, - пересмотр теоретических и практических вопросов эстетического мировоззрения, с другой - возможно объективный анализ искусства последних лет и новых явлений в живописи и литературе с целью выяснить перспективы будущего. Особенное значение Редакция придает рассмотрению вопросов о национальном элементе в искусстве и о „новом реализме“». Сообщалось и о намеченном изменении состава сотрудников, вызванном «постепенным привлечением ряда писателей, связанных с новыми молодыми исканиями в искусстве».
Казалось бы, «Золотое Руно» наконец вняло постоянным советам «Весов» самоопределиться по отношению к другим символистским объединениям. Однако, согласно намеченной программе, такое самоопределение оказалось подчеркнуто «антивесовским», включая все конкретные моменты: «Весы» объединяли большей частью корифеев символизма - «Золотое Руно» решило делать ставку на молодые силы, «Весы» защищали «классический», «автономный» символизм - «Золотое Руно» объявило о своем тяготении к «новому реализму» и к «синтетическим» тенденциям вообще; наконец, внимание к «национальному элементу» в искусстве было в значительной мере контраргументом на европеизм, космополитизм «Весов», которым даже угрожала репутация журнала «франко-рюсс». Но главный «антивесовский» пункт новой программы «Золотого Руна» заключался, конечно, в солидаризации с идеями обновления символизма на «мистико-анархической» основе. В насмешливой полемической реплике на объявление о новой программе журнала - «Засоборились. Новый coup d’?tat в „Золотом Руне“» - З. Гиппиус («Товарищ Герман») подметила за этой установкой еще одно красноречивое свидетельство доступности «Золотого Руна» «для всяческого невежества». «…Не могу, однако, не порадоваться, - заключает Гиппиус, - что упреки „Золотого Руна“ справедливы, что советы „Эмпирика“ тщетны и что „Весы“ держатся по-прежнему своего спокойного общекультурного направления: уклона к соборности у них не замечается».
Из книги «Я почему-то должен рассказать о том...»: Избранное автора Гершельман Карл Карлович«Не напрасно загорелось золотое…» Не напрасно загорелось золотое, Золотое, что мы жизнью называем: Эти сосны, освеженные зарею, Это облако с порозовевшим краем. Эти ведра у колодца, с легким плеском, С мягким плеском рассыпающие воду, Гул трамвая за соседним
Из книги Русские символисты: этюды и разыскания автора Лавров Александр Васильевич«ЗОЛОТОЕ РУНО» Сразу же после прекращения «Мира Искусства», с января 1905 г. в Москве стал выходить «журнал художественный и художественно-критический» - «Искусство». Редактором-издателем его был молодой художник Н. Я. Тароватый. Хотя новый журнал старательно пытался
Из книги Универсальная хрестоматия. 3 класс автора Коллектив авторовЗолотое слово Осень обещала: «Я озолочу». А Зима сказала: «Как я захочу». А Весна сказала: «Ну-ка, ну, Зима». И Весна настала. Всюду кутерьма. Солнце золотится. Лютик – золотой. Речка серебрится и шалит водой. Родилась на воле, залила луга, Затопила поле, стёрла берега. Там,
Что такое золотое руно? Золотое руно в древнегреческой мифологии золотая шкура барана, посланного богиней облаков Нефелой, или Гермесом по приказу Геры, или самим Зевсом, на спине которого дети орхоменского царя Афаманта Фрикс и Гелла отправились к берегам Азии, спасаясь от преследований мачехи Ино (или, по другой версии мифа, тётки Биадики). По дороге Гелла упала в море, названное после этого Геллеспонт «море Геллы» (современный пролив Дарданеллы).
· искусство – вечно, ибо основано на непреходящем, на том, что отринуть нельзя; · искусство – едино, ибо единый его почин – душа; · искусство – символично, ибо носит в себе символ – отражение Вечного во времени; · искусство – свободно, ибо создается свободным творческим порывом
Игровой конкурс "Золотое Руно" посвящен вопросам из истории мировой художественной культуры. Инициатива проведения конкурса принадлежит Институту Продуктивного Обучения Российской Академии Образования, одной из основных задач которого является внедрение в систему нашей школы новых образовательных технологий.
